Аня Сокол: Экзамен первокурсницы

Я нарушила данное отцу слово через неделю. А потом нарушала его неоднократно. Но самый первый раз запомнился сильнее всего, как запоминаются первый бал, первый поцелуй, первое «прощай». Мне удалось придумать сотню оправданий и даже поверить в них, но… факт остается фактом: я нарушила обещание.

Невыносимо думать, что я, Ивидель Астер, дочь графа Астера, маг огня и ученица Академикума, опустилась до такого.

Я смотрела в зеркало и искала на лице печать обмана. Но не обнаруживала ни клейма на лбу, ни бегающих глаз, ни дрожащих губ. Старая кормилица Туйма всегда говорила, что стоит хоть раз ступить на скользкий путь вранья и порока, и уже не свернешь. Ложь вцепится в тебя и утянет на самое дно, где леди совершенно не место.

Я продолжала смотреть в зеркало, а порок где-то задерживался, отказывался утягивать меня на дно. Да и какой именно порок, кормилица никогда не уточняла. А уточнить бы не помешало, я столько всего натворила, что никак не соответствует определению «леди»…

Леди ни в коем случае не должна быть замешана ни в одном скандале, тем более в преступлении. А вот мне не повезло: еще недавно на улицах Льежа травили людей, а яд оказался у меня.

Леди ни в коем случае не должна вмешиваться в дела мужчин. Но когда магистры устроили облаву на убийцу и поймали кузена, который едва не угробил сотню-другую бедолаг, я, как истинная леди, чуть не сорвала боевую операцию.

Я решительно тряхнула головой, стараясь избавиться от навязчивых воспоминаний, но они, как попрошайки, которые преследуют тебя от храма богинь до кареты, упрямо возвращались. Никто не любит, когда ему припоминают проступки. Даже если этот припоминающий – ты сам.

Леди ни в коем случае не должна посещать по ночам остроги, а я помогла одному несносному рыцарю выбраться из тюрьмы. Впрочем, об этом я как раз не жалела. Ни капельки. Потому что хуже всего не преступления, не грозившее отчисление из Академикума, хуже всего то, что меня угораздило влюбиться.

Я подняла руки к пылающим щекам, и отражение в зеркале повторило жест.

Если об этом узнают, будет скандал. Потому что отец посватал меня за другого и даже заключил брачный контракт. И я, как послушная дочь, должна выполнить данное папенькой слово. Смешно, я и свое-то сдержать не в состоянии.

Чтобы продолжить обучение и хоть иногда видеть совсем неподходящего для леди рыцаря, да и ради собственного блага я обещала родителям, что не покину Летающий Остров. Они мне поверили. И вот я снова здесь: над головой облака, далеко внизу земля, в руках непослушное и своевольное пламя. Не только в руках, но и в сердце.

– Это всего лишь урок, – громко сказала я пустой комнате. – Я не обманываю, а иду учиться. Ведь не будет же папенька возражать, если очередное занятие пройдет, к примеру, в оранжерее, где нам надлежит выдавить магистрам к ужину унцию яда из корней лиственного аспарагуса?

Но отражение молчало, а лицо в зеркале было полно укоризны.

– Это просто урок, как… как… утренний урок по этикету.

Я вспомнила скрип перьев. Шорох, с которым они касались бумаги. Вспомнила, как аудиторию…

…Аудиторию в очередной раз тряхнуло, Мерьем Вири в очередной раз взвизгнула. Я привычно придержала чернильницу, магистр Ансельм Игри в очередной раз не повернул головы. Дверца одного из шкафов открылась, и на пол посыпались свитки.

– Когда же это кончится? – непонятно у кого спросила Дженнет. Перо в ее руке сломалось пополам.

– Никогда, – улыбнулся ей Оли. – Пока мы над Запретным городом, Остров так и будет трясти.

– Правильно, мистер Ревьен. А не объясните герцогине, да и всем остальным, почему? – Посмотрел на парня магистр.

– Ну, – протянул сокурсник, оглянулся, взъерошил волосы, разом стал похож на нахохлившуюся серую найку [1], но все-таки ответил: – Дело в этих горах, да?

– Да, отчасти дело в Чирийском хребте, – согласился учитель, останавливаясь напротив карты. – Кто дополнит ответ мистера Ревьена? – Мы молчали. – Ну же, смелее. Или вам действительно нравится вспоминать десять уложений этикета, принятых при Людвиге Третьем?

Я подняла голову от листка бумаги, где сиротливо жались друг к другу две строчки – все, что удалось вспомнить из старого уложения. Правила этикета нам с братом вдалбливали едва ли не с рождения. Моя гувернантка Кларисса Омули была очень строга, но даже ей не пришло в голову заставить меня выучить нормы, принятые при дворе Людвига Третьего, прадеда нынешнего князя.