Анна Гаврилова: Большая и грязная любовь

Губы шефа дрогнули в улыбке.

– Эх, золотце… Ну на что ты меня толкаешь?

– На что? – Снова попугайничаю, но собственный голос уже не узнаю. Тоже охрипла. Бедненькая! Бедненькая я!

Ответ был нелогичным, но закономерным:

– Скажешь?

Да е-мое! Ну сколько ж можно!

В общем, я не выдержала и таки сказала.

– Тиран.

Глеб красноречиво заломил бровь, а я подумала и добавила:

– Самодур. Самодур и сатрап!

– Лягушечка, – разулыбался красноглазый. – Маленькая моя лягушечка…

Не ответить на поцелуй было выше моих сил, хотя прекрасно понимала, чем это все закончится. Глеб завел мои руки за голову, сжал запястья одной лапищей. Пока я брыкалась и фыркала, приспустил домашние штаны и лег сверху.

Вторжение было медленным, уверенным, но нежным. Протяжный сладострастный стон – сперва его, а уже потом мой. Могу гордиться своей выдержкой.

– Лягушечка…

– Тиран…

– Дурочка…

– Сатрап…

– Трусиха…

– Самовлюбленный эгоист! – Слова разоблачения совпали с очередным выпадом и позорно перешли в стон.

– Розочка, ну скажи…

– Ни за что!

Глеб замер, прищурился. Тут же совершил еще один, особенно глубокий выпад и замер опять.

– Ладно, розочка. Сама напросилась.

Уже через минуту мной владел не инкуб, а чувство жесточайшего дежавю. Я опять оказалась в позе звезды, привязанная к кровати собственными чулками. Причем варианта для маневров мне не оставили, ну то есть совсем.

– Если это будет перо или лед, я тебя убью, – сообщила я, наблюдая, как кое-кто избавляется от остатков одежды.

И уже тише, так, чтобы выходящий из спальни обнаженный мужчина не услышал:

– А если опять остановишься на самом интересном, обижусь жутко.

Мне не ответили, но пожелания учли. Через пару минут Глеб, чье настроение идентифицировалось как крайне возвышенное, вернулся с тремя флаконами…

– Сливки?

– Обычные, – сообщил генеральный директор ООО «С.К.Р.», а также наглец, хам и негодяй по совместительству, демонстрируя флакон под белым колпачком. – Клубничные. – На сей раз мне розовый колпачок показали. – И шоколадные!

– Глеб, это по́шло… – простонала я.

– Ну извини, – ничуть не смутился брюнет. – Фондю готовить некогда, а к мороженому я равнодушен, тем более фисташковому.

Мороженому? Он сказал, мороженому?! Блин, какое счастье, что мороженого не будет!

– Ну что? Сдаешься? – вопросил инкуб, взбалтывая первый флакон.

– Нет, – выпалила я и храбро зажмурилась.

Это был капец. Полный и абсолютный! Прохладные сливки, горячие пальцы, не менее горячий раздвоенный язык. Меня трясло от смеха – ну щекотно, что поделать? И невероятного возбуждения, которое накатывало всякий раз, когда Глеб покрывал сливками самые нежные места, а потом эти самые места…

– Глеб!

– Мм?

– Глеб, прекрати немедленно! – возопила я.

– Да, розочка, сию секунду… – заверил красноглазый нагло. И не менее нагло продолжил: – Сейчас, только услышу, что ты там сказать хочешь…

– Все, что хотела, я уже сказала!

– Да ты что? – делано возмутился он.

– Глеб, ну пожалуйста!

– Тише, розочка. Соседей разбудишь.

В том, что соседи еще не спят, была убеждена, но все равно смутилась.

– Тиран!

– Ну разумеется! – хохотнул красноглазый. Отбросил флакон со сливками и вновь навис надо мной. – Розочка?

– Не скажу! – горячо заверила я и тут же удостоилась глубокого, напористого поцелуя в губы.

И как-то так совпало, что именно в этот момент чулок, удерживающий правую руку, развязался…

Нет, я не мстительная, но когда пальчики нащупали на кровати флакон, из которого меня только что… хм… пытали, в душе что-то перевернулось. Уф! С каким удовольствием я нажала на кнопочку!

Инкуб подлости не ждал, «удара в спину» тем более. Встретил поток сливок тихим охом.

– Ах ты… лягушечка, – выдохнул красноглазый, а я хищно улыбнулась и не без удовольствия размазала сливки по его спине.

Ответом на мой демарш стал строгий прищур и проникновенное:

– Ну все, розочка… держись!

Держись? Да я… я…

Фисташковое мороженое и шоколадное фондю вкупе с «брютом» – это страшно, но, черт возьми, весело. Особенно когда ты не связана, потому что кое-кто провозился на кухне достаточно долго, невольно (или все-таки нарочно?) предоставив возможность справиться с туго затянутыми узлами.

И ничего, что простыни не выжили, а соседи, вероятно, сошли с ума. Ничего! Главное, инкуб поплатился за все страдания своей жертвы, за каждый стон ответил!