Евгения Барбуца: Про то, как вредно посылать драконов

Сейчас он сидит на корточках напротив меня, его улыбка сияет ярче дневного светила, что заставляет своими лучами искриться изумрудную траву. Его синие волосы струятся по плечам, я не могу удержаться и запускаю в них свои маленькие ручки. Я люблю папины волосы, их необычный цвет, их мягкость, и то, как они пахнут ветром. Я люблю папу, люблю то, как он улыбается, ласково, по-доброму, его улыбка начинается с голубых глаз, наполняя меня теплом. Как же я скучала по папочке!

— Это мне? — улыбаюсь я в ответ.

— Конечно тебе, малышка, — он нежно берет меня за руки и кладет в маленькие ладошки кольцо.

— Но оно не золотое, — надуваю я губки.

— Если ты его оденешь, тебе будет принадлежать много-много золота, — серьезно сказал он.

И я поверила. Мне вдруг так захотелось одеть украшение, что бы получить вожделенное золото сейчас же.

— Тебе будет принадлежать не только золото. Множество сокровищ виданных и не виданных ожидает тебя, — заговорщицким тоном говорил папа.

И я решилась. Сжала странный перстень в руке, собираясь одеть его на палец, прекрасно понимая, что мои пальчики слишком маленькие для такого большого украшения. И в этот момент я услышала крик.

— Не смей! — мамин голос разнесся над садом замка. Мы с папой часто здесь играли. Здесь мы играли, здесь он учил меня, здесь мы просто отдыхали и разговаривали, рядом с озером, в котором мы часто купались.

Мама подбежала к нам, ее лицо было искажено яростью. Она больно схватила меня за руку, силой вырвав папин подарок, и отбросила его прочь словно нечто мерзкое и неприятное.

— Иса, — так папа звал ее. В его голосе всегда было лишь тепло. — Не вмешивайся. Таково ее предназначение.

— Это предназначение ей обеспечил ты! — рыкнула мама. Руку мою она по-прежнему не отпускала, причиняя боль, но я терпела. Почему я терпела?

— Мой выбор сохранил Равновесие, — мой самый красивый и сильный на свете папочка нежно улыбнулся мне, и мягко погладил по голове. — Ты жива, гниющий Мир, наконец окончил свое существование, в этом Мире появилась еще одна жизнь несущая в себе искру. Не такую сильную как у чистокровных драконов, но все же искру.

— Ты продал ее. Продал ЕМУ! — мамин голос дрогнул.

— Согласись, для нее это идеальный вариант. Она получит все, что пожелает. И несмотря на то, что она полукровка, не имеющая истинной мощи, у нее будет защита, кров, и статус, — папа говорил странные, непонятные мне вещи, по этому я решила отвлечься и поискать кольцо.

Но мама по-прежнему держала меня за руку, уйти мне не удалось.

— Я не просила тебя похищать меня. Не просила спасать мою жизнь, такой ценой.

— Иса, Исина, — печально качал он головой. — Девочка моя, любимая, будь искренна со мной. Я же прекрасно вижу, что не о ней ты беспокоишься. Ты завидуешь, желаешь оказаться на ее месте. Но ты ему не нужна, — впервые я увидела не прикрытую злость на лице отца. — Для него ты ничто! Но ты нужна мне. И ты моя. Принадлежишь мне, а не ему. И тебя люблю я, а не он. Могла бы уже свыкнуться с этой мыслью за столько-то лет.

Мама вздрогнула, нет, не так, ее трясло как в лихорадке, мою руку пронзила действительно сильная боль. Мое лицо исказила гримаса боли, которой я не смогла избежать.

— Иса, отпусти Санашаю, — его голос был напряжен. Он поднялся с корточек, и взял меня за другую руку. — Ты делаешь ей больно.

— Не обвиняй меня, — зашипела мама. — Я прекрасно знаю о твоей эльфийской стерве.

— Исина, у нас пара ла Тао, о какой стерве ты говоришь? — серьезно спросил папа.

— Ненавижу. Ну почему именно ты? — одинокая слезинка скатилась по маминому лицу.

А я так и не нашла кольца, что подарил мне папа.

Мой сон прервал мощный пинок под ребра.

— Встала, — последовал короткий приказ.

И я встала. Ууу как тут все печально, четыре эльфа злобной наружности с бесстрастными взглядами.

— Пошла, — меня больно пихнули в спину.

О, знаменитая эльфийская обходительность в действии. Ну что ж, потерплю, а когда выберусь, найду и убью, в конце концов, они не с простой человеческой играют, а с ла Дара Хранителей Равновесия. Надо будет восстановить репутацию.

Я терпеть не могу, когда меня будят, вот и сейчас настроение плескалось где-то под уровнем моря. Но решив, молча сносить все тяготы жизни, продолжала подчиняться указаниям. Вышла из камеры, сопровождаемая пинками, я встала посреди коридора, где меня окружили. Два эльфа спереди, два позади. Шаг влево — перерезанное горло, шаг вправо — сломанный позвоночник, прыжок на месте — орт под ребрами. Так и шли мы на верхние уровни, молчаливые, суровые стражники, и побитая несчастная я.