Дженнифер Л. Арментроут: Отсчет

— Что? — Я отпрянула от него, совершенно не ожидая такого комментария. — Я не могу возненавидеть тебя.

Он склонил голову набок.

— Я предоставил тебе множество причин для ненависти в самом начале.

— Да, но только сначала. Потом — нет.

— Ты не слышала того, что я должен сказать.

— Не имеет значения.

Несмотря ни на что мне вдруг захотелось стукнуть его — даже за одно только такое предположение.

— Имеет. — Он вздохнул. — Знаешь, когда в Вегасе на нас обрушилось все это дерьмо, я засомневался. Когда я увидел, что Пэриса убили, а потом Эндрю и Эш, я спросил себя, сделал ли бы я то же самое снова, заранее зная о том, чем это нам грозит.

— Дэймон…

— Когда выходил из машины, я же понимал, что мы рискуем. Я знал, что могут погибнуть люди, и меня это не остановило. А когда я нашел тебя живую и невредимую, я знал, что поступил бы точно так же. — Его яркие изумрудные глаза остановились на мне. — Я бы сделал это, Кэт. Это же так эгоистично! И так неправильно по отношению к другим! Я заслуживаю твоего отвращения.

— Нет, — сказала я, а потом повторила еще раз и еще раз: — Нет, нет, нет! Я поняла, что ты хотел сказать, Дэймон. Но это не заставит меня возненавидеть тебя.

Он стиснул челюсти.

— А должно было бы.

— Слушай, я не знаю, что сказать. Поступил ли ты абсолютно правильно? Возможно, нет. Но я понимаю. Я понимаю, почему Мэтью предал Доусона и Бет, а потом пытался предать нас. Мы все совершаем безумства, чтобы защитить тех, кого любим. Возможно, это и неправильно, но… но это правильно.

Он уставился на меня.

— И ты не можешь казнить себя за это. Вспомни, ты сам говорил мне, что я не могу наказывать себя за то, что произошло с Адамом из-за принятых мной решений.

У меня дрожал голос.

Я хотела стереть боль в его глазах.

— Я не смогла бы возненавидеть тебя. Никогда. Я люблю тебя независимо ни от чего. И мне все равно, что произойдет в будущем или что случилось в прошлом. — Слезы жгли мне веки. — Я всегда буду тебя любить. И мы вместе. И будет так всегда. Ясно?

Когда он ничего не сказал, у меня замерло сердце.

— Дэймон?

Он переместился так быстро, что испугал меня. Он снова поцеловал меня — не сладко и нежно, как раньше. Сейчас он целовал меня яростно и крепко — словно одновременно выражая благодарность и обещание. Этот поцелуй разбил меня вдребезги, а потом собрал по кусочкам. Его поцелуй… вернул меня к жизни.

Дэймон вернул меня к жизни.

Потому что без него не могло быть меня. А без меня не было бы и его.

Дэймон

Поездка с Доусоном в город прошла на удивление без приключений. Мы быстро купили все необходимое. Но мы увидели и газеты, пестревшие изображениями светящихся фигур, невольно услышали разговоры в очередях. Некоторые из них попахивали явным безумием, но напряжение докатилось и до маленького городка, приютившегося возле озера за тысячи километров от Вегаса.

Из увиденного и услышанного нам удалось выяснить, что правительство не сделало никаких официальных сообщений. Однако в Неваде было объявлено чрезвычайное положение, и «ужасающие действия» представили как террористический акт.

Наши проблемы усугублялись. Не только с человеческой точки зрения, но и с позиции Лаксенов. Многие из наших соплеменников спокойно жили, сохраняя свою тайну. Мы же на все это наплевали. Однако были еще и те, кто, по словам Люка, получит преимущество от хаоса. Я все думал об Итане Уайте и о его предупреждении.

Было уже поздно, когда мы вернулись в дом. Кэт с Ди приготовили спагетти. В основном стряпала Кэт, так как Ди старалась разогреть все с помощью своих рук, и это обычно приводило к катастрофическим последствиям. Бет помогла испечь чесночный хлеб, и было приятно видеть, что она встала и активна. Я почти не помнил, какой она была до того, как попала в «Дедал». Но точно знал, что раньше она была более разговорчивой.

И больше улыбалась.

После ужина я помог Кэт навести порядок. Она мыла посуду, а я вытирал. В кухне стояла посудомоечная машина, Люк даже счел нужным подчеркнуть это обстоятельство, но я подумал, что скучная работа успокаивает. Мы не разговаривали, но наши локти и руки постоянно соприкасались, и в этом чувствовалось что-то интимное, Каким-то образом у Кэт на носу оказалась пена. Я вытер ее, и Кэт усмехнулась, и, черт побери, видеть ее улыбку было все равно что нежиться в солнечных лучах. Она заставляла меня чувствовать и думать о многом, включая самое сокровенное, о чем я, вероятно, никогда не сказал бы вслух.