Венди Хиггинс - Сладкое зло

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – сказала Патти.

Пора вести себя нормально. Я прочистила горло.

– Да, совершенно. Кстати, на следующей неделе будет вечеринка по поводу окончания учебного года. Как ты считаешь, мне можно будет туда пойти с Джеем?

Я думала про Скотта и надеялась, что Патти ответит согласием.

Патти понюхала воздух, наморщила нос и строгим голосом спросила:

– Вечеринка у кого-то дома? А родители этого человека там будут?

– Не знаю.

– Тогда так. Мне надо будет сначала поговорить с ними. Если собирается небольшая компания под родительским присмотром, то я не стану возражать.

Господи! Посмотрев на Патти, можно было подумать, что я склонна к плохому поведению или чему-то такому. Это я-то! Мисс Примерная девочка нашей школы. Почему она мне не доверяет? Наверное, я надула губы, потому что Патти отложила газету и погладила меня по руке, чтобы утешить.

– Ты все еще хочешь пойти после школы получать права, милая?

– Да, – ответила я. Потому что все нормальные люди в шестнадцать лет это делают, а я была готова убиться, лишь бы производить впечатление нормальности.

– Хорошо. А потом поужинаем в «Ла Тиа»?

– Да!

При этих словах мое настроение сразу поднялось. Мы обе обожали мексиканскую кухню и отправлялись в этот крохотный обшарпанный ресторанчик отмечать каждый день рождения, а также всякий раз как Патти неожиданно получала деньги, – что случалось нечасто. Газеты и рекламные агентства нанимали ее нерегулярно, и ее доход никогда не был стабильным. Особенно трудно нам пришлось в те восемь лет, когда я ходила в частную школу, хотя плату за нее нам частично компенсировали. После восьмого класса мне попалась на глаза пачка просроченных квитанций, заткнутая между двумя поваренными книгами, и я категорически заявила, что должна учиться в государственной школе.

– Вот и отлично. Тогда заеду за тобой после школы. Терпеть не могу убегать раньше тебя, но надо кое-что сделать с утра – ведь после обеда у нас обеих время расписано!

Она звонко чмокнула меня в щеку.

– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

– Да, – сказала я. – Уверена. Люблю тебя.

– А я тебя.

Я проводила Патти взглядом – за ней, не отставая, плыла облачная тень.

С ближнего дерева раздавался птичий щебет, в воздухе пахло мокрой травой. Я решила проверить свой слух на птичках. Сосредоточилась, протянула к дереву невидимую бечевку толщиной с карандаш, а на конце надула пузырь. Птички защебетали так громко, как будто сидели у меня на плече.

Усиление обоняния и вкуса произошло у меня одновременно, в ту самую ночь, когда пожар оставил во рту привкус смерти. По ощущениям меня тогда словно засунули в крохотную наглухо закрытую комнатушку, без вентиляции и с чадящим грилем. Я не сразу научилась управлять этой новой способностью. Поначалу мне казалось, что ее невозможно контролировать и что я умру или сойду с ума.

Дальше кошмар стал повторяться примерно раз в год – это расцветало очередное новое чувство. Когда появился сверхчуткий слух, голова раскалывалась на части от сотен голосов и всевозможных звуков в радиусе мили от меня – как если бы внутри моего черепа стоял включенный на полную громкость телевизор без регулятора. Он орал так, что я не слышала собственного крика.

Последним пришло нечеловечески острое зрение – оно приветствовало меня на пороге двенадцати лет. Тут я хотя бы могла закрыть глаза.

Освоение новых способностей всякий раз давалось ценой упорных тренировок, не говоря уже о преследовавших меня головных болях, приступах тошноты и кровотечениях из носа. Видеть, слышать, обонять на милю вокруг – это огромная сенсорная перегрузка, а идеальное здоровье, к сожалению, не означало невосприимчивости к боли.

У врача я бывала только на ежегодных осмотрах, потому что ничем, кроме мигреней, никогда не болела. Любые порезы, царапины, ушибы полностью проходили за несколько часов, иногда быстрее. Не как рана супергероя в телевизоре, которая прямо на глазах закрывается и заживает, а как цветок, когда он поворачивается и раскрывается навстречу утреннему солнцу. За этим тоже можно было бы понаблюдать, – только у кого есть время на такие вещи?

В те дни я много пропускала школу. Но до девятого класса у меня не было друзей, и это в первый – и единственный – раз оказалось преимуществом: не надо было никому объяснять, в чем дело. А Патти была все время рядом. Она воспитывала меня с раннего детства, с того момента, как штаты Калифорния и Джорджия согласовали удочерение. Я тогда как раз осваивала первые слова и тут же выучилась называть ее «Пать-пать».