Эльвира Дель'Искандер - Эмпат

Анья приметила невысокого полицейского: он примостился в сторонке. Затем собралась и пошла вперед, заглядывая в окна палат. Комнаты тесные, с минимальным количеством содержимого. Кто-то сидел на кровати и, опустив голову, разглядывал собственные ступни, кто-то на кровати лежал в неестественно изогнутой позе, кто-то стоял у окна и смотрел сквозь грубые решетки…

Анья задержалась у окошка, за которым приметила девушку, совсем еще юную, как она сама. Девушка стояла по центру комнаты и с интересом смотрела на них. Сердце Аньи съежилось, ей стало до боли девушку жаль. Только жалость продлилась недолго. В следующее мимолетное мгновение сострадание обратилось во что-то страшное и пугающее: Анья ощутила такую злость и такое… бессилие, которых не испытывала, наверно, никогда. Анья сделала шаг назад, и вовремя: девушка бросилась к окошку и заколотила по нему руками, одновременно выкрикивая что-то нечленораздельное.

Анья удивлялась самой себе, тому, как стойко отреагировала, хотя от испытанного шока и страха должна бы взобраться пауком на стену.

Анья все же поспешила от двери отойти.

– Это Кайса, – с завидным спокойствием проговорил доктор Бергман. – У нее…в общем, вы сами видите, что с ней.

Да, Анья видит.

В этот момент Анье стало не по себе. И не по причине встречи с Кайсой. Анью охватило сильное волнение, по спине пробежала дрожь: неестественная, мокрая дрожь…

Она обернулась. В не освещенной лампами комнате, на фоне пропускающего свет окна выделялся мужской силуэт. Застывший, темный силуэт. И этот силуэт, томно и медленно, стал приближаться к двери.

Мужчина был высок, при этом очень пластичен. Он шел, словно плыл, и походил на текучую реку. Он будто змея извивался под дудочку.

Он остановился у окна, при этом безотрывно смотрел на нее. Смотрел и, казалось, посмеивался. Безумный смех поселился в глазах: желтые, неестественно яркие, они блестели, будто два драгоценных камня. Волосы острижены коротко, практически выбриты, кожа, словно у метисов, красивого золотистого оттенка. И на фоне золотистой кожи особенно яркими становились все те же желтые глаза. Он и вправду походил на змею.

– Почему он на меня так смотрит? – пробормотала Анья, не спуская с социопата глаз. Понять, почему он здесь оказался, не составляло труда.

– Не знаю, может, понравились, – усмехнулся доктор, но сообразив, что шутка неудачная, прокашлялся и быстро добавил: – Обычно он не смотрит, сидит на полу спиной ко всем. Видимо, мы его потревожили. Пойдемте, – сказал доктор Бергман и повел ее в обратном направлении. – Пациентов с диссоциативным расстройством личности тревожить не рекомендуется.

Анья уже тронулась с места, когда губы мужчины изогнулись в улыбке. В какой-то страшной полоумной улыбке.

Она отвернулась и торопливо зашагала за доктором Бергманом. Боже, куда она попала?!

– Ну как? – спросил доктор Бергман, когда они вышли в залитый солнечным светом коридор. – Не испугал я вас?

– Разве что немного, – улыбнулась Анья. Если честно, испугаться было от чего.

– Так вы согласны? – спросил доктор Бергман. – Вы хотите у нас работать?

Анья посмотрела на стальную дверь.

– Да, – ответила Анья, отчего-то кутаясь в свой тонкий плащ. – Я согласна. Я хочу у вас работать.

В глазах напротив

В глазах напротив – много боли. В них много мук и невыносимых страданий: длительных, лишающих сил, изнуряющих дух и сознание страданий. Однако в глубине почти потухших глаз теплится надежда – надежда на то, что они помогут.

Анья выплыла из тягостных вод и прислушалась к тому, что говорил доктор Бергман.

– Что толкает вас на подобные действия? – спрашивал доктор вкрадчивым тоном. – Почему вы раз за разом ходите играть в казино? Делаете ставки, останавливаетесь у автоматов?

Они проводили сеанс психотерапии: сеанс психотерапии с заядлым игроком – игроманом. Теперь страдающим от игры игроманом. Это было ее первое задание: провести вместе с доктором консультацию. Помочь пациенту отыскать себя, понять себя, выпутаться из сетей паутины, в которые он сам же себя закатал. Доктор Бергман решил, что начать Анья должна «с чего полегче», потому она сидела здесь, на соседнем с ним стуле, напротив исхудавшего потерянного мужчины и смотрела в потемневшие глаза: полнимые беспросветным отчаянием глаза. Она погружалась в его проблему, вникала в глубину его жизненной драмы. И так, наблюдая за ним последние полчаса, а также за его не менее истощенной женой – с впалыми щеками, посеревшим лицом, – что сидела около него, Анья понимала, что случай совсем не «полегче». Скорее, он менее пугающий. Смягчив формулировку, доктор Бергман лишь морально ее подготовил.