Соня Грин - Город потерянных

В моей голове до сих пор играли слова песни:

Вот и мы, ты нам совсем не рад?

Мы – войны, что строили этот град

Из пыли.

Понять, что на борту случилось что-то серьезное, нам дали четыре стюардессы, шустрое пробежавшие перед нами в сторону «головы» самолета. Все остальные пассажиры остались довольно спокойными даже при их виде, и только мы всей тройкой отчаянно заерзали на сиденьях.

– Уважаемые пассажиры, – голос сверху закашлялся, – мы просим сохранять вас предельное спокойствие и четко следовать инструкциям, которые мы сейчас вам огласим.

Шум в динамиках. Чей-то кашель и неразборчивый французский. Экранчики, которые до этого оставались выключенными, вдруг разом включились, высветив инструкцию для этой печальной ситуации.

– Наш самолет должен совершить вынужденную посадку, – теперь в динамиках заговорила женщина средних лет с приятным певучим голосом, и наравне с ее голосом откуда-то сверху на нас вывалились дыхательные маски. – просим вас сохранять бдительность. Ущерб в скором времени будет компенсирован.

Ага, компенсирован. Живыми бы хоть долететь, что ли, а ущерб – дело времени.

Я краем глаза заметила, как все засуетились и стали делать попытки одеть на себя маски. Кто-то в другом корпусе истошно закричал. Я почувствовала, как вторая личность Азы Джонсон буквально сделалась зеленой от страха.

– Просим вас крепко держаться за подлокотники и быть начеку. Всего хорошего, – и динамики выключились.

– Отлично! – Сонька часто задышала. – Аза, ты слышала?! Она желает нам всего хорошего, когда мы, по сути, скоро разобьемся! «Хорошо вам разбиться», да?!

– Спокойно, пожалуйста, – теперь я смогла разобраться с маской и говорила, как герой «звездных войн», – может быть, ничего плохого не случится. Но…

Договорить я не успела лишь потому, что при виде земли в иллюминаторе, в общем-то, я забыла весь английский напрочь в считаные секунды. А потом за этим последовал оглушающий удар, который выбил из трех бледных тел весь дух, который там еще оставался.

Я проворонила момент и больно ударилась головой о переднее сиденье, оставив там нехилый отпечаток размером с футбольный мяч. Сонька истошно закричала; Кир, вцепившись всеми конечностями в сиденье, до посинения сжал челюсти.

После первого удара послышался звук выдвигающихся шасси и еще один толчок, но уже послабее предыдущего. Теперь я успела среагировать и выдвинула вперед руки, чтобы снова не вписаться в экран. Борт трясло в разные стороны, пассажиры кричали и прижимали своих детей к себе. Где-то снаружи зажглись аварийные ядовито-красные мигалки. Все это превратилось в сплошное месиво, в котором не то что сосредоточиться – нормально думать нельзя было.

А потом настала тишина.

Давящая, затягивающая и одновременно оглушающая. После всего того, что нам удалось пережить, она показалась спасением, но ненадолго.

Мы умерли? Я оглядела салон самолета. Половина лампочек погасло, отчего здесь сделалось еще темнее. После длинной паузы послышались всхлипы, крики, плач. Я оглянулась на Соньку и крепко сжала ее руку, а она уткнулась мне в плечо и застыла в этой позе.

Мы сидели так минут десять, пока Кир не шевельнулся и шумно вдохнул, разрушив наше оцепенение.

– Девчонки, вы целы? – он слегка толкнул меня в бок. Я часто закивала. Сонька всхлипнула. – Черт, мы живы?

– Да какая разница, живы мы или нет, мы даже не знаем, куда нас занесло! – девушка, которая в это время еле сдерживала себя, горько зарыдала.

– Все будет хорошо, слышишь? – я обняла ее.

Но только мы подумали, что все будет нормально и мы выберемся отсюда, как оставшиеся лампочки мигнули и разом погасли, а голоса стихли, и в салоне настала кромешная темнота.

– Чеееееееееерт , – я закатила глаза вверх. А потом высвободила свою руку из объятий Соньки и стала безуспешно шарить вверху в поисках источниках света.

Что-то покрутила. Наверное, это и есть лампочки. До сих пор теплые. Пошарила еще, нашла длинную «ленту» – это, похоже, шнур от дыхательной маски. Тоже не то, что надо.

– Да ладно, брось, – Кир в темноте перехватил мою руку и крепко ее сжал. – Давайте лучше найдем старших и посмотрим, какую лапшу они будут нам вешать.

– А наши мамы? – впервые Сонька заговорила уверенным голосом и перестала дрожать. – Мааааааааааам ?

Наша троица затихла, прислушиваясь к каждому звуку.

Мне на момент показалось, что у мира выключили его звук. В салоне сделалось так тихо, что теперь мы слышали звук собственного дыхания. Мое сердце бешено скакало от волнения, и я никак не могла его присмирить.