Илона Эндрюс: Пылай для меня (ЛП)

Я не могу быть с тобой, как бы сильно ты не сводил меня с ума, потому что у тебя нет эмпатии, Роган. И я не говорю о магии. Я говорю о человеческой способности к сочувствию. Я буду значить для тебя ровно столько, сколько от меня будет какая-то польза, и даже так, я буду больше предметом, чем любовницей или партнером. Пропасть между нами, финансовая и социальная, слишком велика. Ты будешь меня использовать, а когда со мной будет покончено, просто уволишь меня, как прислугу. Мне придется заново собирать свою жизнь по крупицам, а я не уверена, что к этому моменту от меня что-то останется. Поэтому — нет, я не пойду с тобой. Я хочу быть с кем-то, кто будет если не любить, то искренне заботиться обо мне. Ты не тот человек.

— Отличная речь, — заметил он.

— Больше мне нечего сказать.

— Я знаю, что на самом деле сейчас происходит. Ты боишься войти в мой мир. Боишься, что не сможешь с ним справиться. Намного лучше прятаться здесь и быть большой рыбой в очень маленьком пруду.

— Если ты это так видишь — ладно. — Я подняла подбородок. — Мне нечего тебе доказывать, Роган.

— Но мне есть, что доказать тебе, — сказал он. — Обещаю, победа будет за мной, и когда я закончу, ты не пойдешь, ты с разбегу запрыгнешь в мою кровать.

— Закатай губу, — фыркнула я.

Весь его налет цивилизованности испарился. На меня смотрел оскалившийся дракон, выпустивший когти и дышащий пламенем.

— Ты будешь не просто спать со мной. Ты будешь одержима мной. Ты будешь умолять меня коснуться тебя, и когда этот момент настанет, мы вернемся к сегодняшнему дню.

— Размечтался. — Я указала ему на дверь. — Выход вон та…

Он схватил меня. Его губы накрыли мои. Большое тело отрезало мне пути отступления. Моя грудь расплющилась о его торс. Он притянул меня к себе, держа одну руку на спине, а другой сжимая задницу. Его магия прокатилась по мне словно волнующий прилив. Мое тело сдалось. Мышцы стали теплыми и податливыми. Соски напряглись, а груди были готовы, чтобы их сжимали, готовы для его пальцев и языка. Нетерпеливая боль вспыхнула между ног. Я лизнула его язык. Боже, я хотела его. Я так сильно его хотела.

Он отпустил меня, развернулся на носках, и вышел, посмеиваясь себе под нос.

Аррр!

— Вот так! Продолжай… идти!

Я швырнула гаечный ключ на пол.

— Вот это поцелуй, — сказала бабуля Фрида из дверного проема позади меня.

Я подпрыгнула.

— Как долго ты там стояла?

— Достаточно. Этот парень настроен серьезно.

Все слова попытались вырваться разом.

— Я не… что… засранец! Пусть проваливает к черту, меня это не интересует!

— Ах, юная любовь, такая страстная, — протянула бабуля Фрида. — Я куплю тебе подписку на журнал «Невеста». Тебе пора присматривать платья.

Я замахала руками и ушла от нее прочь, пока не наговорила чего-то, о чем бы потом пожалела.

Он припарковал машину, вышел из нее и посмотрел на дом. Обычный пригородный дом — типовой коттедж на квадрате скошенной травы. Таких домов дюжины в любом районе. Он подошел к двери и коснулся ручки. Не заперто. Как и сказал Том.

Он оставил Томаса Уоллера с Даниэлой. Ему дали легкое успокоительное. Его сына-подростка арестовали по обвинению в убийстве, его жена исчезла, а затем он получил от нее электронное письмо, и его содержание уничтожило последние остатки самообладания Томаса. Во время их разговора у него дрожали руки.

Он прошел через дом на кухню. Фирменный новый ноутбук ожидал его на кухонном острове, коробка от него все еще стояла рядом. Том выполнил инструкции из е-мейла своей жены вплоть до последней буквы.

Он проверил время. 6:59. Он поставил телефон на запись и положил его на стол за собой.

Часы на экране мигнули. Семь часов вечера. Замерцала голубая иконка, сообщая о входящем вызове. Он нажал на иконку.

На экране возникло лицо Келли Уоллер.

— Здравствуй, Коннор.

Он скрыл свою ярость.

— Почему? — спросил он.

— Потому что я тебя ненавижу. Я хотела, чтобы ты это знал. Я так сильно тебя ненавижу. Если бы я могла дотянуться до тебя, то схватила бы тебя за волосы и била лицом об этот стол, пока оно не превратилось бы в кровавое месиво. Я бы тебя сожгла. Насадила на вертел. Я бы вымещала свою злость несколько дней.

Это ни о чем ему не говорило. Десять лет назад, когда он связался с ней через свою мать и предложил оплатить колледж Гэвину, она отказалась. Она сделала это как можно язвительнее, ясно давая понять, что не желает иметь ничего общего с именем Роганов. Тогда он принял это за гордость. Теперь он понял, что это была ненависть, но все равно ее не понимал.