Карен Монинг: Рожденные лихорадкой (ЛП)

Лор оглянулся через плечо, осмотрел коридор, чтобы убедиться в том, что его никто не заметил, а затем спешно вошел внутрь, и дверь сомкнулась за его спиной.

Я подняла бровь, гадая, что же он задумал.

Он пошел прямо к столу, но резко остановился, увидев, что потайная панель выдвинута.

— Что за херня, босс? — пробубнил он.

Затем он потопал к креслу, но снова тормознул, заметив, что панель с внутренней стороны стола тоже выдвинута.

— Господи, ты таким растяпой стал. Что нахрен стряслось, что ты умчался и не закрыл тут всё?

Что же, его предположения меня вполне устраивают.

Качая головой, Лор плюхнулся в кресло Риодана и выдвинул скрытую панель ещё больше, чем мне это казалось возможным, открыв два пульта. Я подкралась поближе, заглядывая ему через плечо, но резко отскочила, когда он откинулся на спинку, задрал ноги на стол и хитро заулыбался.

Пришлось снова подкрадываться ближе.

Он жал на перемотку несколько секунд, потом на воспроизведение, а потом поднял взгляд на тот самый монитор, на котором каких-нибудь десять минут назад я наблюдала за тем, как они с Джо занимаются сексом.

Он что прикалывается? Приперся сюда, чтобы полюбоваться на свои потрахушки с Джо? Мужики, блин!

Отказываюсь смотреть это второй раз. Мне и первого хватило. Закрыв глаза, я дожидалась, когда он заметит, что происходит на соседнем экране. Много времени ему не потребовалось.

— Что это на хрен такое? — почти шепотом произнес он. Я услышала, как что-то разломалось, на пол посыпались осколки пластика.

Мда. Он ничегошеньки не знал.

— Охренеть, — отрывисто рявкнул он, а спустя мгновение зарычал: — Охреееееенеть, — и затем: — О, охренеть, охренеть, ОХРЕНЕТЬ.

У Лора пластинка заела на любимом словечке. Это и не удивительно.

Я открыла глаза. Он стоял за столом, выпрямившись, словно кол проглотил: ноги расставлены, руки сложены на груди, каждая мышца с головы до пят напряжена. Пульт валялся на полу, раздробленный на осколки.

— Окончательно охренел? Совсем с катушек нахрен слетел?

Сама этим вопросом задаюсь.

— Мы не творим такого беспредела. Это нахрен правило номер один в нашей охреневшей вселенной. Даже тебе это с рук не сойдет, босс!

И хоть меня немало порадовал факт, что без последствий не обойдется, не меньше меня это и расстроило. Нашему миру меньше всего сейчас нужна междоусобная война девятки. Вернее, теперь… десятки.

— Сукинжетынахренсын!

В этом весь Лор. В многословии его не обвинишь.

Он схватил второй пульт, нажал на кнопку, и офис наполнился жуткими стонами боли. Горец свернулся калачиком на каменном уступе. Бэрронс с Риоданом сидят в полной тишине, наблюдая за горцем. Видимо, ругаться они уже закончили. Кто бы сомневался, стоило нам обзавестись звуком, как они перестали разговаривать друг с другом.

Взгляд мой задержался на Бэрронсе: диком, элегантном, деспотичном и невероятно самодостаточном. Узнаю эту рубашку с расстегнутым воротом и закатанными рукавами. Узнаю брюки, настолько темно-серые, что кажутся черными, и его черные с серебром ботинки. Когда я его видела в последний раз, снова с распоротым животом на проклятом обрыве (я, Бэрронс и обрывы — проверенный рецепт катастрофы), он был в окровавленной и разорванной одежде, а значит успел побывать в своем логове за книжным магазином и переодеться. Когда успел? Сегодня после того, как я ушла? Или несколько дней назад, когда я крутилась и вертелась на диване, пытаясь поспать? Он вообще заходил в магазин? Когда же он вернулся? У него ведь остро развиты чувства восприятия, и он знает, что я невидима, так что если он и заходил в магазин, пока я спала, то точно заметил мои следы на диване. Он вообще искал меня?

— Ты его нахрен обратил, — прорычал Лор. — И что в нем нахрен такого особенного? А меня завалил всего лишь за то, что я устроил себе отгул и трахнул Джо! — фыркнул он. — О, чувак, это дойдет до трибунала. Нужно было просто дать ему умереть. Ты же знаешь, к чему подобное нахрен приводит!

Что за трибунал? Конечно же я знаю, что это означает, просто даже представить себе не могу, кто у девятки восседает в суде. И значит ли это, что они уже обращали людей в прошлом? И если так, что трибунал с ними сделал? Убить-то их нельзя. По крайней мере, так было до недавних пор. Теперь-то есть К'Врак, древний темный охотник, чьё убийственное дыхание упокоило измученного сына Бэрронса. Неужто попытаются найти его, чтобы избавиться от Дэйгиса? Надеюсь, они не рассчитывают, что я им в этом помогу? Неужели Дэйгис избежал смерти лишь для того, чтобы всё-таки умереть, ещё и душу при этом потеряв?