В пылу боя Хару не заметил, что и сам успел получить несколько серьезных ударов. Кое-где его спасла толстая зимняя одежда, но всё же длинные и острые когти рассекли её и достали до тела. Он начинал чувствовать сильную боль и слабость. В особенности давал знать о себе последний удар дэва, которым он свалил Хару. Удар пришёлся по виску, и хотя значительной раны не осталось, всё же он был столь силён, что теперь у Хару ужасно кружилась и болела голова.
Он поднялся, сделал несколько шагов и упал на колени. В полном бессилии откинулся на спину, на мгновение перед ним мелькнуло ночное небо, на котором между туч пробивались звёзды, и закрыл глаза. Сквозь опущенные веки он увидел сильнейшую вспышку света, после чего провалился в кромешную темноту.
Сначала была темнота, потом проносились какие-то, не лишённые приятности, образы. Хару, наверное, даже не смог бы точно определить, что именно он видел. Это были какие-то девушки, слышался смех, ветерок раздувал их длинные волосы. Потом он видел ласковое море и слышал шорох волн. Затем опять красотки, и особенно одна из них. Она не смеялась, как другие, лишь застенчиво улыбалась. Он погладил её по волосам, провёл рукой по спине и коснулся… хвоста. Хвост?
Хару не показалось это странным, тем более что хвост был рыжим и пушистым, очень приятным на ощупь. Он походил на лисий хвост и прямо-таки излучал уют и тепло. Хотелось запустить пальцы в нежный мех, закутаться в него и уснуть. Так Хару и сделал, и… проснулся.
Сон был ярок и осязаем. Хару открыл глаза в полумраке. Он не понимал, где находится. Тёмный морщинистый свод над ним медленно превращался в крышу юрты. Путы на руках и ногах, не дававшие шевельнуться, превращались в одеяла и шкуры, заботливо укрывавшие его по самое горло.
Долго-долго Хару лежал с открытыми глазами, не шевелясь, приходя в себя, собираясь с мыслями. Волшебные сны таяли и забывались. Хару вспомнил, что произошло с ним, битву с волками, схватку с чудищем. Видимо, всё закончилось благополучно, раз он лежит в постели, а не на голой земле в окружении хищников.
«Шима! Что с ним?!» – пронзила его стремительная мысль, и он резко откинул с себя одеяла и рванулся, чтобы встать. Тотчас голова его закружилась, и он рухнул со стоном обратно. Ему всё ещё было нехорошо, хотя и не настолько, как в злопамятную ночь.
– Эй, кто-нибудь! – позвал Хару.
Никто не откликнулся. Однако только теперь он по-настоящему прислушался к звукам, доносящимся снаружи. И услышал вполне мирный и дружелюбный шум: блеяние овец, мычание коров, лай собак, голоса взрослых и детей. Это значительно успокоило Хару, но всё же судьба сына продолжала волновать его, и он позвал вновь. На сей раз откликнулась какая-то женщина, проходившая мимо. Она заглянула в юрту, не переступая порога. Хару не помнил её имени, но хорошо помнил лицо. Она принадлежала к клану Мэргэна, и он нередко видел её во время путешествия, хотя почти и не разговаривал с нею.
– Что? Пришёл в себя? Очнулся? – то ли спросила, то ли удостоверилась она, и сию минуту пропала.
– Постой! – но силуэт уже исчез из прямоугольника входа.
Впрочем, теперь Хару недолго пробыл в одиночестве. Вскоре, старательно переступая порог юрты, вошло несколько человек. Хару, несмотря на слабость и головокружение, попытался приподняться на локте, чтобы рассмотреть вошедших.
– Лежи, лежи, – услышал он голос Мэргэна.
– Где Шима? Чем всё закончилось?
– Отец, я здесь!
Шима выскочил вперёд и обнял ручонками отца.
– Слава небесам! – облегчённо выдохнул Хару. – Ты цел!
– Да цел он, невредим, наш геройчик, – улыбаясь, сказал Мэргэн.
– Что волки? Как наш лагерь? Где мы? – спрашивал Хару.
– Всё своим чередом узнаешь. А пока, глянь-ка, кто здесь ещё!
Хару вновь приподнялся. Шима так и продолжал висеть на его шее, но отец даже не замечал этого. Кроме его сына и Мэргэна, в юрте находилась незнакомая женщина. Хару не сразу смог разглядеть ее в приглушённом свете. Невысокая, коренастая, с длинными волосами, заплетёнными в косы по обычаю степных женщин. Чёрные с красивой сединой волосы напоминали мех чёрно-бурой лисицы. У неё было простое лицо, довольно миловидное, однако в глазах читались мудрость и знание, каких не достигнешь за всю жизнь, лишь разъезжая по степи на лошади. Также и руки её не походили на мозолистые руки трудяги-степняка. Тонкие и чистые – они говорили, что хозяйка нечасто занимает их тяжёлым трудом.
Хару понял, кто перед ним.
Читать дальше