Ольга Макарова - Мартовские истории

Ну и все. Она прилетела. «Куда идти? Что делать? Ей известна гостиница, она может узнать номер. А дальше что? Придет и постучит в дверь и с порога: «День добрый! Я пришла предупредить Вас…» Чушь! Она даже не знает, говорит ли панночка по-русски». Пока ехала на такси из аэропорта, пыталась придумать более верный способ знакомства, но водитель включил радио, и солист известной финской поп-рок группы на английском языке с модной мрачностью и слезливостью в голосе запел:

«There are black waves on the black sea.

Snow-white swans come to that place.

Then snow-white swans become black swans,

And black swans become black waves.

There are black stones on the ground:

The debris of the broken heart.

There are black pines all around.

And there is black sun in black depth.

The bоat is drifting through the waves

To endless expanse of black sky

In these black clouds I see you face.

My lovely black swan, you’ll be mine!»

«Это знак, – подумала Мила, – У меня получится! Я сейчас же поеду к ней!».

Используя все свое обаяние, всю свою находчивость и две тысячные купюры, Мила узнала, что пани Злата остановилась в двухместном полулюксе на третьем этаже и сегодня еще не покидала номер.

Девушка аккуратно постучала и, не дождавшись ответа, почти что прокричала две заготовленные фразы. Никто не ответил. Она еще три раза с силой бухнула в дверь, дверь затряслась, но ответа опять не было. – Ну как хотите! – с досадой сказала она, – Вам же хуже будет! Ответом на ее угрозу было молчание, Мила разочарованно вздохнула и собралась уходить, как вдруг услышала за дверью шаркающие шаги и недовольное ворчание: «Всем что-то нужно от меня!».

Мила моментально оказалась на прежнем месте у двери, дернула ручку, и заговорила, быстро и громко: «Откройте, пожалуйста, я хочу предупредить Вас!».

– Ухожите! – гневно зашипел женский голос с акцентом.

– Я хочу помочь!

– Тише! Не разбужите ребенка! – дверь приоткрылась, – Много вас, таких поможников! Я знаю, никто и ничего не делает просто так, – в проеме двери показалась очень худая и высокая пожилая женщина с пепельно-белыми крашенными волосами, закрученными на мягкие розовые бигуди. На выцветших голубых глазах тонкие изящные очки в серебряной оправе, одета в черное шелковое кимоно с крупным узором из светло-кремовых лилий. Она свысока грозно смотрела на девушку и молчала.

– Госпожа Злата, – взмолилась Мила, – Вы правы, я не случайно решила помочь вам, я надеялась, что и Вы дадите мне совет! Я попала в беду! Меня преследует субстанция из прошлого. Это невыносимо, я схожу с ума, я уже готова была наложить на себя руки, но мне попалась ваша статья! Если Вы знаете, то умоляю, скажите, что нужно сделать, чтобы избавиться от этого? Я не богачка, но я готова хорошо заплатить, лишь бы Это перестало мучить меня! – Людмила рыдала, рвала на себе волосы, прятала лицо в ладонях, и, наконец, рухнула перед Войцеховской на колени и с обреченной грустью и мольбой заглядывала ей в глаза и думая: «А, ведь, при благоприятном стечении обстоятельств, могла бы стать драматической актрисой».

– Мама, кто это? – недовольный сонный голос, принадлежащий, скорее всего, молодому мужчине, прервал эту сцену.

Пани утратила всю свою надменность, повернувшись к источнику голоса, она заговорила мелко и быстро: – Нет, нет, спи!

Перед тем как захлопнуть дверь, она бросила девушке: – Ждите через двенадвадцать минут в холле.

Мила упала на мягкий кожаный диван в вестибюле и тот час же поняла всем телом, как она устала. Ранний подъем, дорога в аэропорт, регистрация, посадка, перелет рядом с Лолитой, дорога из аэропорта, спектакль, разыгранный только что. Она не знала, чего ей хочется больше: поесть-попить или поспать-помыться…? Но Мила заставила себя забыть о потребностях тела, заставила себя радоваться даже тому, что здесь есть такой удобный и гостеприимный диван. Хорошо откинуться на его надежную спину, вытянуть ноги и полчаса отдыхать, просто наслаждаясь его покоем. Однако, «Двенадвацать минут» оказались не сорока минутами, как предполагала Мила, а двадцатью двумя. «Забавно, – подумала девушка.

Ровно через двадцать две минуты госпожа Войцеховская с жутким «Вавилоном» на голове, в черных очках, в черном мини платье и высоких лаково-черных ботфортах на длинной острой шпильке царственно промаршировала из лифта к дивану: «Нам выпало жить в страшное время!– сказала она обалдевшей от такого экстравагантного появления девушке, – Черный век – в людях почти не осталось света. Божественный Дух все тоньше и слабее с каждым днем, и скоро он не сможет противостоять Великому Хаосу! Наш мир обречен!» – всем этим она окончательно выбила Милу из колеи, девушка не знала то ли ей плакать, то ли смеяться. «Пани Злата, вы уже завтракали?»: – все, что она смогла выдавить из себя в ответ на проповедь готической Королевы «Субстанций».