Ульяна Соболева - Остров Д. Метаморфоза. Вторая книга

– Нет.

Дернул к себе и развернул спиной, приподнял, усаживая голой промежностью на кожаное сидение, подтянул за бедра и, впиваясь пальцами в волосы, наклонил к рулю. От прикосновения сосков к холодному железу вздрогнула всем телом и тут же почувствовала, как его язык заскользил вдоль моего позвоночника. Позвонок за позвонком, заставляя корчиться от чувствительности и возбуждения. Контрастом сильные пальцы в волосах и дразнящие касания языка.

– Продолжай, Найса. Я смотрю на тебя.

Надавил на поясницу, заставляя прогнуться, притягивая еще ближе к себе, приподнимая чуть выше за ягодицы.

– М-а-а-а-ад, пожалуйста, прикоснись ко мне. – простонала и сама себя за это возненавидела.

– Позже. Смотреть хочу. Сначала сожрать тебя глазами. Я так долго не видел тебя.

Потянул мою руку вниз, заставляя скользнуть ею между ног, управляя моими пальцами. Слышу трение плоти Мадана о его ладонь, вместе со сбивчивым дыханием и со стоном, закатывая глаза, проникаю в себя пальцами. Сжимает мою ягодицу до синяков.

– Сильнее, Бабочка. Не жалей.

От разочарования хочется выть, но возбуждение уже слишком зашкаливает, выбивает из реальности, и я сама представляю себе, как его пальцы вбиваются в меня на всю длину.

– Ты чувствуешь сейчас меня, да? Чувствуешь? Это ты делала, пока меня не было рядом, Най?

О дааа, и столько раз, сколько ты не можешь себе представить, сукин ты сын.

Хватает за волосы и тянет на себя, заставляя прогнуться, отбрасывая мою руку, скользит подушечками пальцев по напряженному соску, слегка царапая ногтями, а я чувствую спиной его напряженный член и мне хочется заорать, чтоб взял меня. Сейчас, мать его! Как же я ненавижу эти игры. Когда издевается. Как раньше. Когда доводит до слез от неудовлетворенного желания.

Ладонь скользит к моему горлу, и он сжимает её там, где бешено бьется сбоку жилка, а вторая рука опускается между моих ног, и он сам входит в меня пальцами с громким стоном, но не двигает ими и, едва я пытаюсь пошевелиться, сжимает горло так сильно, что мне хочется заорать, а пальцы скользят так медленно сверху вниз и снова наверх, что я всхлипываю невольно, пытаясь тереться об них. Обводит клитор круговыми движениями…недостаточно сильно, чтоб я сорвалась, и все же так мучительно остро, что я громко стону, извиваясь на сидении. Уверенно и так умело ведет к оргазму и бросает, едва чувствует точку невозврата. Останавливается в наносекунде от нее.

– Я истосковался по твоим стонам, Бабочка, по крикам твоим, по тому, как ты течешь для меня.

Ускоряет движения, и я плыву, пьяная от возбуждения и изнеможения, извиваясь в его руках, хватая ртом воздух.

– Ты так близко. Да? Мучительно близко. Напряженная под моими пальцами. Очень напряженная.

Останавливается снова, и я с рыданием посылаю ему проклятия.

– Если нажать сильнее, ты кончишь. Ты помнишь, как громко и жадно умеешь кончать для меня? Отвечай! Помнишь?

– Ненавижууу…Нет!

Остановился и укусил мочку уха так сильно, что на глаза навернулись слезы.

– Еще как помнишь!

Внезапно сжал пальцами клитор, и я сорвалась в оргазм. Быстро, ярко и беспощадно, в ту же секунду он, не переставая ласкать, насадил меня на свой член резким движением на всю глубину.

Зарычал мне в затылок, когда я сжала его яростными спазмами наслаждения, захлебываясь криками, впиваясь ногтями в его запястье, пока он насаживал меня на себя все быстрее и быстрее. Задыхаясь мне в затылок. Со стонами и матами.

– Твою мать, Бабочка, я сейчас кончу. Как же ты течешь и сжимаешься. Бл*****ь!

Наклонил меня вперед к рулю, впиваясь пальцами в мои бедра и двигая вверх и вниз с сильными, глубокими толчками навстречу, пока не закричал сам, мощно двигаясь во мне и дрожа всем телом, снова притягивая к себе, сжимая груди обеими руками, заставляя запрокинуть голову ему на плечо и прижаться к его мокрой от пота футболке.

Мы не вернулись той ночью на базу. Мы провели ее под открытым небом, сбросив всю одежду и устроившись голыми на ней, рядом с мотоциклом. После того, как отдышались и хлебнули спирта с его фляги,

Я все же принялась менять Мадану повязку, пока он водил пальцами по моему позвоночнику, обрисовывая шрамы, выцарапанные им же много лет назад и говорил, что еще никогда его не перевязывали голые женщины. Упоминание о женщинах укололо где-то под ребрами, словно щелкнул во мне выключателем или сорвал с предохранителя всю былую ярость и ненависть.

– Хоть что-то у тебя будет только со мной, Мадан Райс.