―Эмили, ты выглядишь несчастной! Худой и бледной! Ты больна? ― прежде, чем я успела ответить, появилась Мэри, спешащая к нам через фойе. ―Я уже вам говорила, мистер Вейлор. Она ничего не ест. Я бы сказала, что она не делает ничего, только спит. Чахнет, вот что она делает. ― Мэри говорила быстро, и ее легкий ирландский акцент был заметнее, чем обычно.
―Нет, нужно прекратить так себя вести, ― твердо сказал отец.
―Эмили, ты встанешь с постели. Ты будешь есть. Ты каждый день будешь гулять в саду. Я просто не позволю тебе выглядеть истощенной. В конце концов, ты хозяйка Дома Вейлоров, а моя хозяйка не может быть похожа на нищую подзаборную бродяжку.
Его взгляд был жестким. Его гнев пугал, особенно, когда я поняла, что мама не выйдет из своей гостиной, отвлекая своей энергичной болтовней, и не прогонит меня из комнаты, успокоив отца улыбкой и прикосновением.
Я непроизвольно шагнула от него назад, из-за чего его лицо стало еще мрачнее.
―Ты выглядишь, как твоя мать, но у тебя нет ее смелости. Сколько раз это раздражало, и сколько раз я восхищался ее храбростью. Я скучаю по ней.
―Я- я тоже скучаю по маме, ―услышала я свой голос.
―Ну конечно, милая, ―ласково произнесла Мэри. ―Прошло всего чуть больше двух месяцев.
―Значит, у нас все же есть нечто общее. ― Отец совершенно проигнорировал Мэри, и разговаривал, как будто ее, нервно дотрагивающейся до моих волос и поправляющей на мне халат, вообще здесь не было. ― Потеря Алисы Вейлор объединила нас. ―Тут он наклонил голову, изучая меня. ―У тебя ее глаза. ― Отец погладил свою жесткую темную бороду, и его взгляд перестал быть пугающе жестким. ― Знаешь, нам нужно сделать всё для того, чтобы она гордилась нами.
―Да, отец. ―Его мягкий голос принес мне облегчение.
―Отлично. Итак, я надеюсь, ты станешь ужинать со мной каждый вечер, как обычно это делали вы с мамой. Больше никаких пряток в своей комнате и никаких голодовок. ―Тут я улыбнулась, действительно улыбнулась.
―Мне нравится эта идея, ― ответила я. Он хмыкнул, хлопнул по газете, перекинутой через его руку, и кивнул.
―Значит, за ужином, ― сказал он и, пройдя мимо меня, исчез в западном крыле дома.
―Может быть, я к вечеру даже слегка проголодаюсь, ― сказала я Мэри, пока она кудахтала надо мной и помогала мне подняться по лестнице.
―Как приятно видеть, что он проявляет к вам интерес, ― радостно прошептала Мэри.
Я почти не обращала на нее внимания. Я думала только о том, что впервые за этот месяц меня ждали не только сон и печаль. Мы с отцом нашли общий язык!
В тот вечер я одевалась к ужину очень тщательно, впервые осознав, как сильно я похудела, когда мое черное траурное платье пришлось ушивать, чтобы оно не висело некрасивым мешком. Мэри расчесала мне волосы, собрав их в тугой низко уложенный пучок, из-за чего, как мне стало казаться, что мое осунувшееся лицо стало выглядеть гораздо старше, чем на мои пятнадцать лет.
Я никогда не забуду, с чего все началось, когда я вошла в столовую и увидела два места за столом: для отца, как всегда во главе стола, и мое, там, где раньше было мамино, по правую руку от отца.
Он встал и отодвинул для меня мамин стул. Я была уверена, что до сих пор чувствую запах ее шампуня с розовой воды и лимонными нотками, который она использовала для ополаскивания волос, чтобы роскошные огненные волосы сияли еще ярче.
Джордж — негр, прислуживавший нам за ужином, начал разливать суп. Я боялась, что молчание будет ужасным, но тут отец начал есть, и я услышала знакомые слова:
― Комитет по организации Колумбовской выставки [1] Всемирная выставка 1893 года, проходившая в Чикаго, стала одной из самых масштабных в истории. Будучи посвящена 400-летию открытия Америки, она была наречена «Колумбовской» (англ. World's Columbian Exposition)
единогласно высказался за Бернхэма, мы его полностью поддерживаем. Я сначала подумал, что возможно, этот человек сошел с ума — ведь он пытается создать нечто недостижимое, но его видение Чикагской Всемирной Колумбовской выставки вполне способно затмить великолепие Парижской. По крайней мере, его замысел обоснован — пусть экстравагантен, но обоснован. ― Он прервался, чтобы взять приличный кусок стейка с картофелем взамен опустевшей суповой тарелки, и в этой паузе мне послышался мамин голос.
― Разве не всем нужна подобная экстравагантность? ― Мне сложно было понять, я ли произнесла это, или и в самом деле, мамин призрак, пока отец не посмотрел на меня. Я замерла под острым, испытующим взглядом его темных глаз, и мне хотелось молчать и думать только о еде, как это было раньше так часто.
Читать дальше