Наталья Жарова: Под покровом призрачных туманов (СИ)

На берегу было по-прежнему тихо. Ни ночного крика филина, ни воя дикого волка, ни стонов умирающего.

— Как он? — шепнула мать, поднося факел поближе.

— Молчит, — отец сплюнул. — Поди, уж помер.

— Да дышит, дышит он, — прошипел рыбак, подвигаясь в сторону. — Только не знай надолго ли. Глянь, что там с ним?

Матушка пользовалась уважением в селе. Будучи дочерью лекарки, она переняла много полезных знаний. К магии была неспособна, да и не сильно нуждалась в ней. Колдовство у нас не любили.

Отец всегда гордился чистотой человеческой крови и жену подбирал себе по подобию. Лекарка — это не ведьма. Приворотов не творит, проклятий не наводит. Все травками да мазями лечит. После свадьбы первым делом проверил молодую жену на цвет крови. А не дай бог, голубая окажется. Но нет, красная кровь. Человеческая.

— И как девчонка его разглядела-то? Ни зги не видно же, — рыбак усмехнулся. — Будто нутром почуяла.

— Ты языком-то не мели понапрасну! — рявкнула мать. — Вы, поди, заснули тут, вон и не услыхали криков.

— Да не кричал он, говорю ж… — вмешался отец.

— А ты чего без дела стоишь? — мать грозно нахмурила брови. — Чего ерунду городишь? Посвяти-ка сюда, хоть польза будет.

Отец послушно подвинул факел, удивленный поведением жены. Редко когда от матушки услышишь подобные слова. Всегда ласковая и тихая, тут вдруг вскинулась от брошенных вскользь слов, и даже не слов, а так, от шальной мысли.

Я стояла чуть поодаль и с интересом разглядывала, как в тусклом свете вырисовываются острые черты незнакомца.

Молодой мужчина, лет двадцати — двадцати двух. Спутанные светлые пряди, разорванный ворот рубашки, темный медальон на широкой груди. Мой детский взгляд выискивал, казалось, незначительные детали, но именно по ним создавалось первое суждение о человеке.

— Откуда свет был? — спросила мать

— Да кто ж знает-то, вроде от амулета.

Я подошла ближе. Как-никак, а это был первый колдун, виденный мною за всю жизнь. Любопытство брало верх.

Матушка осторожно прикоснулась к медальону незнакомца. Голубое свечение тут же обожгло пальцы и окутало тело пострадавшего прозрачным коконом.

— Не вижу ничего. Знать не людская сила ему увечье нанесла, не простому человеку его и спасать, — пожала плечами мать. — Отнесите-ка его в дом. Коли ночь переживет, глядишь, и дальше выкарабкается.

— К нам в дом? Колдуна?! — встрял отец. — Не бывать такому!

— Он помрет же папа, — тут же заныла я. — Ну пожалуйста!

— Хоть в хлев-то пусти, — вздохнула мать, считавшая, что каждый имеет право на сострадание, даже колдун. — Перед Пресветлой Ведой чисты будем.

— Ладно уж… в хлев… так и быть.

На том и порешили.

Я всегда с осторожностью относилась к незнакомцам, но этот человек не казался мне чужим, словно что-то незримое делало нас одной крови, одной расы, одного происхождения.

— Ты уверена, что он не опасен?

— Уверена, — мать накрыла спасенного тонким покрывалом. — Конечно, уверена.

— Я запру хлев на всякий случай, — предупредил отец, потрясая тяжелым висячим замком.

— Запирай, коли хочешь, — рассмеялась мама. — Но от этого проку мало будет. Уж если он очнется, то ты ему не преграда.

— Зачем же пустили к нам?!

— Да потому, что даже у колдунов есть понятие о чести, — она положила руку на отцовское плечо. — Поверь, этот человек не сделает никому дурного.

— Мне бы твою уверенность, — пробубнил отец, подталкивая нас с матерью к двери. — Идите-ка отсюда. Скоро утро, а вы еще и не ложились.

Мы повиновались.

Но подойдя к дому, я все же обернулась. На хлеву висел тяжелый замок.

— Замешкалась, Эльданушка? — мама улыбнулась. — С чего бы это?

— Он его закрыл…

— Да. Но может оно и к лучшему? Вдруг колдун и правда, опасен? — ее глаза чуть сощурились. — Я бы не хотела, чтобы ты околачивалась подле хлева, слышишь?

— Но мама! Ты же сама сказала, что он не причинит нам вреда.

— Сказала… Но все же, не показывайся ему. Ни к чему.

— Я могла бы помочь, присмотреть.

— Нет, — твердый голос матери прозвучал неожиданно резко в предрассветной мгле. — Даже и не думай! Поняла?

Я молчала. Врать не хотелось, но и остаться в стороне от таинственного незнакомца не получалось.

— Ты поняла меня, Эльдана? — повторила мать.

— Да, мама, поняла.

Ложь иногда бывает во благо, по крайней мере, тогда, в силу своего детского идеализма, я очень верила в это.

Наступило утро, а следом пришел и новый день, который ничем не отличался от множества предыдущих дней, за исключением, быть может, того, что мама иногда пропадала в хлеву. В такие минуты отец напрягался и зорко следил за часами, не дай бог, матушка задержится хоть на мгновенье дольше положенного времени.