Ирина Котова - Королевская кровь 5

Всем три дня отдыха. В понедельник плановая операция. Всех срочных у нас отобрали, распределили по коллегам.

И удалился, раздраженно стуча подошвами ботинок.

Мне бы радоваться и благодарить Васю, но эта забота вызвала лишь глухое раздражение. Опять вмешательство в мою жизнь, опять манипулирование. Да и что там делать, во дворце? Месить снег в парке, выгуливая Бобби до состояния замерзшей собаки и чувствуя спиной взгляды охранников? Ныть Марту в трубку, чтобы он вывел погулять уже меня? Не получится выехать ни на ипподром, ни в торговый центр – снять стресс безудержными покупками, ни встретиться с Катей.

При мысли о Кате сердце заныло.

- С ней все хорошо, - сказал мне Мартин в нашу прошлую встречу, - она в монастыре на побережье, Марин. Вместе с детьми. Жива и здорова. Не переживай – за ней приглядывает Данилыч.

Боги, как хотелось увидеть ее, поболтать, обсудить все, что случилось, пообниматься, поплакать вместе, в конце концов! Но ее телефон не отвечал, и мне она не звонила. У Мартина я не стала просить ее номер – он не откажет добыть его, но не хватало еще, чтобы мне и с Мартом запретили встречаться.

Вместо этого накануне после в кои-то веки вовремя завершившегося рабочего дня я вышла из телепорта и направилась прямиком к Тандаджи. Крокодил в звании полковника сидел за заваленным папками столом и пил чай.

- Ваше высочество, - он встал, увидев меня, поклонился. – Рад видеть вас в добром здравии.

Его лицо выражало что угодно, только не радость.

- Полковник, - я остановилась у стола, не предложила ему садиться. – Мне совершенно необходимо поговорить и встретиться с герцогиней Симоновой. Дайте мне ее телефон. И я очень рассчитываю, что вы скажете ее величеству, что не видите причин препятствовать нашим встречам.

Он бесстрастно смотрел на меня – самодовольная рептилия, понимающая, что чирикающая у ее носа птичка ничего ему не сделает. Я, пожалуй, знала ответ, уже когда шла сюда. Не к нему мне нужно было обращаться.

«Но я никогда и ничего больше не попрошу у Василины».

«Правильно, упрись рогом – это так по-взрослому».

- Прошу прощения, моя госпожа, - ответил он ровно, - но я не могу этого сделать. Как и рекомендовать королеве допустить ваши встречи. Герцогиня определенно опасна. Ваша безопасность – основная задача и гвардии, и секретной службы, и если есть хоть малейший риск, я вынужден ограждать вас от него.

- Я настаиваю, - проговорила я сухо.

Глупая чирикающая птичка.

Он покачал головой – и я мгновенно вскипела, взмахнула рукой – полетели со стола папки, бумаги, посыпались карандаши и ручки. На краю каким-то чудом удержалась, не опрокинувшись, его кружка с чаем.

«Отыгрываешься на тех, кто не может тебе вмазать?»

- Вы можете разнести мой кабинет или все управление, - почти сочувственно – насколько рептилии вообще могут сочувствовать – произнес тидусс, - но без приказа ее величества я не могу дать вам эту информацию.

- Я знаю, - рявкнула я и швырнула об стену его кружку. Посмотрела на осколки, на стекающую янтарную жидкость и раздраженно влепила ладонями по столу.

В глазах крокодила наконец-то мелькнула эмоция. Кажется, он жаждал меня выпороть. Но вместо этого он открыл ящик стола, достал пачку салфеток, отошел к стене и начал вытирать ее.

Боги, какой стыд.

Я сбежала оттуда, хлопнув дверью, струсив даже извиниться. На ужин не пошла – не хотела встречаться с Васей. Ангелина все еще пропадала в Йеллоувине, и тревожно было от ее отсутствия – хотя я злилась и на нее тоже. Заглянула было к Алинке, но ребенок, успешно сдававший экзамены и почерневший уже от учебы не заслуживал нервных излияний старшей сестры. И я просто посидела рядом, молча, наблюдая, как бормочет она что-то непонятное над учебниками.

Алина очень повзрослела за то время, пока я ее не видела, пропадая на работе – то ли вступление ее в девичью пору свершило метаморфозы, произошедшие как-то молниеносно, то ли тяжелая учеба наложила свой отпечаток, но сейчас она казалась старше своих лет и очень напряженной.

Я тихо попрощалась, погладила ее по голове, поцеловала в макушку и ушла.

И со вчерашнего дня совесть и злость за свое поведение в кабинете Тандаджи глодали меня, заставляя кривиться и ругать себя последними словами. Нужно будет извиниться. Потому что поступила я, прямо скажем, недостойно.

Эльсен уже ушел, ушли и его ассистенты, а я все слонялась по отделению. Мне было проще и свободнее здесь. И я прицепилась к старшей сестре, заставив ее выдать мне задание – в результате она отослала меня сортировать и раскладывать в кладовой прибывшее после обработки белье.