Милена Завойчинская: Право Черной Розы

— Скажи-ка мне, влюбленный идиот, — вкрадчиво заговорил Навасса. — А Розалинда в курсе, что это был древний свадебный обряд оборотней? Или она считала, что это просто молитва Сияющему и жертвоприношение?

— Вот я… идиот! — выдохнул Кайен. — Рози ведь человек. А мне и в голову не пришло… Так вот почему она ушла! Решила, что я не захотел продлевать этот дурацкий контракт с ней. Подумала, что я уехал, дабы избежать объяснений и дать ей время на отъезд… Боги! Хельгурд, что делать?! Как дать ей знать, что мы все еще женаты? Что мне не нужен никто, кроме нее?

— Как же ты меня утомил, мой дорогой воспитанник, — вздохнул маг. — Столько сил, времени, нервов… Многолетние поиски княжны пантер… Такие планы… А один осёл мог все испортить лишь потому, что без памяти влюбился в безродную человеческую девчонку.

— Выбирай слова! Она княгиня Нэвис, моя законная супруга.

— К демонам всех! Устал я от вас. Пора мне на пенсию, цветочки буду выращивать. Иди разбирайся с княжной Ольвиардт и сам ей все объясняй. А мне надо выпить.

Прозвучали шаги, щелкнул дверной замок, и лорд Хельгурд бросил:

— Княжна в смежной с твоим кабинетом комнате и, кстати, всё слышала. Выясняйте отношения, а я пойду и напьюсь. Я заслужил.

— Хельгурд!!! Найди Розалинду!

— На пенси-и-ю! Цветочки-и-и! — И дверь кабинета захлопнулась.

— Порой мне хочется набить морду своему единственному родственнику, — пробормотал Кайен, приближаясь. Он распахнул дверь и вошел со словами: — Княжна, простите, не знаю вашего име… Рози?!

Я стояла, прижав ладонь к губам, приходя в себя от шока после всего услышанного. Так мы женаты? Мы все еще женаты?! И он… А я не знала.

— Ты?! Это ты! — выдохнул мой муж. В одно мгновение оказался рядом, сгреб меня в охапку и прижал к себе так, что вдохнуть невозможно.

Несколько долгих секунд мы стояли так, пока я не поняла, что еще немного, и лишусь чувств. Я шевельнулась, чтобы отступить, но как же! Кайен сжал меня еще сильнее, не давая шелохнуться.

— За… душишь… — просипела я и тут же получила чуть больше свободы. Но ровно столько, чтобы возможность наслаждаться воздухом появилась, а вот отодвинуться я не могла.

— Где ты была все эти долгие месяцы? Я с ума сходил, Рози. Искал тебя. Где ты пряталась? Зачем? Почему исчезла вот так…

— Ну… я…

— Молчи. Я все еще не верю, что это ты. Погоди. Сейчас я немного успокоюсь, и ты мне все расскажешь, — зарылся он лицом в мои волосы.

Мы постояли еще, а потом он пробормотал:

— Скажи, ты… еще любишь меня? Не забыла?

— Глупый котик, — всхлипнула я, потому что удержать слезы не удалось. — Я безумно тебя люблю. Лишь вера в то, что если я сделаю всё как надо, то смогу вернуться к тебе, давала силы и поддерживала. Мне было так плохо без тебя. Но я же не знала. Думала, ты просто больше не хочешь или не можешь быть со мной.

— Глупый, — согласился Кайен. — И не котик, а осёл. Прости, любовь моя. Я совершенно не учел, что ты человек и не знаешь наших обрядов. Не сказал тогда в храме, в нашу первую ночь, а потом все так закрутилось… Можно я поцелую тебя?

— Когда это ты спрашивал о таких вещах? — невольно улыбнулась я и потерлась лицом о его камзол, стирая со щек соленые дорожки.

Мы целовались как сумасшедшие. Захлебываясь ощущениями, словно умирающие от жажды путники, добравшиеся до воды. Пили и не могли напиться… Было мало прикосновения губ друг друга, и вот уже на пол полетели мои плащ, куртка и разорванная в клочья рубашка. Туда же упали и остатки моей одежды, и лихорадочно снятые вещи Кайена.

— Люблю тебя! — выдохнул он в каком-то отчаянии, подхватил и приподнял меня, прижимая к себе и позволяя обхватить его ногами за талию.

— Люблю тебя! — эхом отозвалась я и вскрикнула, почувствовав его в себе.

Мы не занимались любовью. Нет. Не было нежности, медлительности. Это была дикая, необузданная страсть двух изголодавшихся существ. Когда ты не плавишься, а буквально сгораешь в этом огне. Когда окружающая действительность исчезает, и остается лишь тот, по кому ты сходишь с ума. Лишь ощущения, бешеный стук сердец, гул крови в ушах. Даже в нашу первую ночь не было такого. Тогда мы наслаждались и не торопились. А сейчас оба ухнули в пучину и захлебывались, умирали, ища спасения друг в друге, в этих старых как мир движениях.

Как я оказалась на письменном столе в кабинете? В какой момент мы туда перебрались? Не знаю, не заметила. Лишь позднее, когда реальность вернулась, я осознала, что лежу на столешнице, с которой скинуты все бумаги, обычно высившиеся там стопками.