Ольга Гусейнова - В плену твоих лап

Довольно большое летное поле аэродрома небольшого сибирского городка Усть-Лим заливало яркое солнце. Светило, но уже не грело, а пронзительный ветер гонял по площадке для посадки вертолетов оранжевые, желтые, красные листья. Словно развлекал или поторапливал людей, приехавших к месту стоянки старого, но вполне работоспособного, большого вертолета на двух автомобилях с солидным охотничьим снаряжением. Еще не мокрые и бурые, а по-осеннему нарядные разноцветные листья то покрывали скучно-серую бетонную полосу красочным ковром, то неслись вдоль нее, кружились и с шелестом опадали.

Завернувшись в пуховую ажурную шаль, я расстроенно смотрела в сторону винтокрылой машины, в которую только что загнали потрепанный жизнью уазик. Руководили погрузкой два пилота. Пассажиры сегодня несколько необычные — четверо арабов в развевающихся на головах белых платках-гутрах: двое солидного возраста и двое молодых, наверняка с военной или похожей на нее, подготовкой, переговариваясь между собой, заносили внутрь сумки со снаряжением и провизией. За их четкими размеренными действиями следила необыкновенно красивая, стройная молодая женщина с не менее интересным, редким именем — Василика.

Ветер-забияка трепал ее длинные черные волосы, а лучи солнца нежно касались золотистого, смуглого от природы лица. Одернув зеленую куртку, она обернулась, и ее пухлые, чувственные губы дрогнули в мягкой, успокаивающей улыбке, обращенной ко мне. Пришлось изобразить на лице спокойствие и уверенность, загнав подальше привычный безотчетный страх. И все-таки я не сдержала тяжелого вздоха, отчего серо-зеленые глаза Василики, словно подернутые чувственной поволокой, затуманились еще больше, и теперь в них тоже светились беспокойство и тревога. Она бросила короткий неуверенный взгляд на арабов, потом снова на меня, нахмурившись.

Чуть в стороне с начальником аэродрома беседовал не менее примечательной внешности молодой мужчина. Этот высокий широкоплечий брюнет привлекал внимание не столько красивыми чертами лица, сколько аурой мужественности и внутренней силы. На людях мы обращались к нему коротко, по имени: Влад. И каждая из трех женщин семьи Мишкиных питала к нему глубокие чувства. Я — глубокую привязанность, любовь и уважение. Влад всегда искренне и по-доброму заботился о нас, чем бы не занимался, какие бы мысли, проблемы и эмоции его не одолевали.

— Ненавижу осень! Только началась, а уже промозглость и холодрыга. З-замерзла я, — раздалось ворчание позади меня.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась к другой родственнице — тетке по маминой линии и одновременно единственной подруге. Аня или по паспорту Анфиса Владиславовна Мишкина даже в плотных джинсах, теплом свитере и стеганой безрукавке подрагивала от холода, зябко подняв плечи и обхватив себя руками. Мерзлячка, вон и кончик точеного римского носика покраснел.

— Иди в машину погрейся, думаю, скоро полетят уже, — посоветовала я, снова поворачиваясь к вертолету. Меня «короткая, но дивная пора» сегодня тоже не радует.

— Вообще не понимаю, что этим арабам из Эмиратов понадобилось в нашей глуши? — в который раз заворчала Аня. — Если только зад морозить. Мужикам шестой десяток, а они в Сибирь на охоту. Скорее всего, самолюбие потешить. Подавай им бедного медведя, видишь ли.

— Мужчины, что с них взять, — я пожала плечами.

— Много ты в мужчинах понимаешь, — насмешливо фыркнула тетка.

— Достаточно, — буркнула я. — Мне с ними бок о бок третий год работать приходится. Сама понимаешь, мебельная фабрика — это тебе не салон красоты…

— Я…

— Девочки, что случилось? Вы сейчас надутых индюшек напоминаете, — слегка нахмурив смоляные, идеальной дугообразной формы брови к нам шла Василика.

Переменчивые словно северное море, чуть раскосые серо-зеленые глаза потемнели, черные пряди волос норовили попасть в рот, поэтому она их слегка раздраженно откинула за спину. На высоких скулах овального личика от холодного ветра проступил румянец. Сейчас ей и двадцать пять с натяжкой можно дать, настолько свежей и юной она выглядит, хотя давно за сотню перевалило.

— Такие же сморщенные? И с красным клювом? — насмешливо наморщила покрасневший носик Аня.

— Вы у меня бесподобные красотки, сами знаете, — белозубо улыбнулась Василика, прежде чем мягко попеняла: — Детка, мы должны радоваться, что папа денежных клиентов нашел. Они доллары платят, значит — наш фонд безопасности значительно вырастет.