Вероника Мелан - Билет - «Земля – Нордейл»

– Не убивай, – попросила я хрипло.

На меня посмотрели спокойно и тяжело. И я впервые заметила, что водитель красив. Чертовски. От этого стало еще хреновее. Он был одним из тех, с кем бы я трахнулась, а это большой комплимент. Есть такие девчонки, которые, глядя на фото парней, говорят: «Ну… он ничего», «сойдет» или «симпатичный». Я такого не говорила почти никогда. Для меня мужики обычно делились на «страшный» или «полный урод». Не знаю, почему так. У кого-то была не та форма головы, у кого-то торчали уши, у кого-то были невыразительными глаза, скулы или рот – для меня всегда находились недостатки.

Но только не у этого.

Лицо правильное, очень волевое. Практически журнальное, только с налетом жесткости, очень прямым пронзительным взглядом, красивым носом, четко очерченными губами. И эти едва заметные складки у рта – мужик-кремень. От него фонило, как от ядерной боеголовки; ему шла эта чертова серебристая форма с белыми полосами на рукавах. Рядом с таким… было не страшно.

Совершенно тупая мысль, когда тебя собираются казнить. Наверное, мой заполошный мозг цеплялся за любую отвлекающую в критичный момент ерунду и потому зацепился на облике водителя намертво.

Глаза зеленые… Или бирюза с голубым – в обманчивом свете фонарей сложно понять.

– Казнь тебе не назначена, – ответили мне ровно.

Депортация. Я помню. Только через что – через повешенье?

– Если будешь убивать, сделай безболезненно, – попросила я тихо, – усыпи для начала.

– Успокойся.

Это был приказ. Приказ того, рядом с кем бесполезно трепыхаться, рядом с кем лучше не поднимать голову, не смотреть прямо, не говорить.

Машина тронулась; я сжала трясущиеся ладони коленями.

Мы выезжали из города. Зачем? Не знаю. Может быть, для того, чтобы прибыть к месту депортации, а может, этой капсуле времени в виде серебристого автомобиля требовалась скорость.

Капсула… Шутка, если бы мир за окном изредка не вздрагивал, не делался странно зыбким, ненастоящим. Мы все еще ехали по дороге, но уже существовали в некоем ином временном измерении, я чувствовала.

Человек рядом со мной спокоен, как скала, сосредоточен на руле, на полотне дороги или на чем-то еще; руки у него красивые, думала я отстраненно, очень мужские. В меру жилистые, с выпуклыми венами, руки человека, обладающего силой.

– У меня есть право на последнее желание? – спросила я, когда дома стали делаться все ниже, когда богатый район сменился спальным.

– Сигарету тебе дать? – в голосе ноль издевки, скорее, равнодушное любопытство.

И ведь он, наверное, дал бы, но я подумала, что покурить я успею позже. Когда-нибудь, где-нибудь.

– Нет… Просто… покатай меня. Нравится… с тобой ездить.

Сосед взглянул на меня, и мелькнула мысль о том, что я никогда, наверное, не научусь определять, о чем он на самом деле думает.

– Прокатить тебя до родного мира?

Звучало странно.

– А ты можешь?

Он просто отвернулся, вернулся вниманием к дороге, но я успела уловить ответ, прозвучавший в его ауре, – я много чего могу.

– Прокати…

Не верилось, что это может быть правдой.

– Я должен тебя усыпить.

Красный сигнал светофора сменился желтым, затем зеленым; водители соседних машин не подозревали о том, что невзрачный серебристый седан, полоса на боку которого пока не видна, является Комиссионной машиной, депортирующей проштрафившуюся девчонку «домой».

– Не надо. Пожалуйста.

Мой последний шанс полюбоваться этим миром. Но куда больше меня поглощало другое – мой раздвоившийся разум, который помимо беспокойства и волнения о собственном будущем, начал вылавливать другое – ощущение того, что мне хорошо с этим парнем в серебристой форме. Плевать, что сейчас не время, что мы неясным мне образом отдаляемся от Нордейла, хотя все еще находимся на одной из его дорог. Я отделялась от себя суетной тоже и ощущала, что, возможно, в первый раз за долгие годы тихо счастлива. Очень-очень тихо, но все же.

Комиссионер впервые посмотрел на меня задумчиво – мой палач и мое умиротворение в одном лице.

– Пристегнись.

Значит, спать не будем. Я знала. Я знала!

И оказалась права еще в одном – эта машина на самом деле являлась капсулой времени. Почти стемнело, когда она, выехав за город, разогналась до чудовищной скорости. И нет, ни тряски в машине, ни надрывного шума двигателя – спокойствие и тишина, вот только мир по обочинам раздвоился и размылся окончательно. Потерялось в неясной дымке шоссе, слилось с горизонтом небо – его вообще больше не было, неба. Мы неслись не через расстояние, мы не поглощали километры – я засмотрелась на происходящее, потонула в удивлении и немом восторге, – мы неслись через грани невидимого кристалла. Мягко пересекали границы миров – одного, другого, третьего… Почти невозможно стало дышать: не от страха, от замершего во мне изумленного шока. Откуда-то я знала, что сейчас, именно сейчас, по обочинам от нас несутся самые настоящие темные леса, в которых обитают орки и эльфы, через секунду мы там, где нет ничего, кроме вулканов, еще чуть дальше пейзажи с суровыми скалами и крутыми обрывами. Где-то живут такие же, как я, люди. Где-то существа, совсем на людей непохожие. Миров множество, фронтиров – переходных полос – еще больше, и только мой сосед знал, где и когда нужно остановиться.