Ольга Болгова - Принц

– Изольда Борисовна, эта лошадь… эта лошадь, наша школьная лошадь, вернее, не совсем школьная, а временно выделенная… э-э-э-э… властями, на нужды народного образования.

Соседка замирает, видимо, собираясь с мыслями.

– Школьная лошадь? Властями? – наконец спрашивает она, подозрительно глядя на меня.

– Да, чтобы прививать детям любовь к природе…

– Хм-м… странно. А почему ты мне сразу не сказала об этом, Маша?

– Даже не знаю почему, Изольда Борисовна. Видимо, растерялась, – как мне противны угодливые интонации, зазвучавшие в собственном голосе.

– А почему она стоит в нашем сквере? – требовательно спрашивает соседка. – В школе нет помещений, чтобы содержать лошадь? До чего довели наше образование! Скоро в стране не останется ни одного грамотного человека! Только олигархи!

Терпеливо слушаю речь на тему «Олигархи, как результат деградации народного образования». Наконец Изольда выдыхается и замолкает. Воспользовавшись паузой, вставляю свою оправдательную реплику, подготовленную в период произнесения спича.

– Изольда Борисовна, просто получилось так, что помещение пока не подготовлено, (Интересно, где в нашей школе можно поселить лошадь? Может быть, в спортзале?) и она временно стоит тут у нас, как в ближайшем от школы месте, – наш диалог достоен Симпсонов.

– Но она же простудится.

– Она попоной прикрыта.

– Она голодна? – с напряженным упреком спрашивает соседка.

– Вероятно, да, – отвечаю, чувствуя укол совести за то, что сама не подумала об этом.

– Значит, ее нужно накормить и оградить от хулиганов! – объявляет Изольда с видом полководца, дающего войскам приказ о наступлении.

Теперь я уверена, что с лошадью ничего плохого в ближайшее время не случится и, чтобы внести лепту в дело ее спасения, возвращаюсь домой – всадник все еще мирно спит, положив ладонь под щеку – собираю остатки хлеба, полпачки геркулеса, большую миску и спускаюсь вниз, где Изольда Борисовна уже проводит воспитательную беседу с хихикающими подростками. Стыдливо отвожу глаза от красноречивой кучи, украсившей наш до сей поры скучный скверик. Подхожу поближе, конь отступает, опасливо-предупредительно кося на меня темным глазом. Отламываю кусок хлеба и осторожно протягиваю ему. Конь предупреждающе всхрапывает. Настаивать не решаюсь и оставляю хлеб и геркулес в миске. Поднимаясь по ступенькам подъезда, вдруг слышу за спиной:

– Извините, мадам, не сочтите за грубость, если я обращусь к вам…

Для очередного претендента на сочувствие звучит слишком галантно. От «мадам» слегка вздрагиваю и оборачиваюсь. Передо мной стоит высокий мужчина в длинном черном пальто, шляпе с полями, надвинутой на глаза, элегантный наряд завершает роскошный шарф серебристого оттенка, небрежно перекинутый на плечо. И весь он какой-то нездешний, ненашенский, непонятный.

– Вы ко мне? – осторожно спрашиваю незнакомца.

– Да, любезная леди… У меня к вам очень важный разговор, который не терпит отлагательств, – говорит он кошачьим баском.

– Но я незнакома с вами… – встречаюсь взглядом с Изольдой, она с пылким интересом разглядывает мужчину и, кажется, готовится к боевому выпаду.

– У вас в доме сейчас спит эрл… – вкрадчиво продолжает нездешний.

– Эрл? Какой ещё эрл? Почему эрл? – снова вздрагиваю я.

– Сэр Вилелм Лэндор, эрл Эдлингем.

– Откуда вы знаете? Откуда вы знаете его имя?

Симпсоны отдыхают.

– Именно о нем я и должен с вами поговорить, любезнейшая леди. У меня очень мало времени, а та дама явно намеревается помешать нашей беседе, что отнюдь не входит в мои планы… да и в ваши тоже, любезнейшая леди Мария Семеновна…

Вздрагиваю в третий раз, а незнакомец сжимает мой локоть рукой, туго обтянутой замшевой перчаткой, испещренной дырчатым узором, и поистине железная сила увлекает меня прочь от соседки, лошади, подростков и родного двора. Протащив пару кварталов, нездешний буквально вталкивает меня в кофейню, что недавно разместилась в крошечном помещении бывшей пирожковой. Здесь он усаживает меня за столик в пустом зале, а сам стягивает перчатки и вешает шляпу на латунный крючок металлической вешалки, открыв миру аккуратно завитые локоны, спадающие до плеч. Пронзительные черные глаза и какие-то атосовские усики довершают картину. Через несколько минут является официантка и замирает, разглядывая нездешнюю прическу нездешнего.

– Две чашки кофе и миндальное пирожное, – не заглядывая в меню, заявляет мой спутник.