Марго Генер - Волк для Шарлотты

Она от чего-то облегченно расслабила плечи. Отец всегда был строгим и не делал послаблений ни жене, ни сыновьям, ни дочерям. А мне, после произошедшего в конюшне хотелось родительской заботы, но все, на что был способен отец, он уже проявил.

Мама заметила мое настроение. Она подошла и заглянула в глаза.

– Что с тобой, дитя мое? – спросила она.

Мама всегда была чуткой и доброй женщиной. Сейчас, когда мы остались вдвоем, захотелось забраться к ней на колени и расплакаться, как маленькой девочке. Подбородок задрожал.

Мама, охнула и, толкнув дверь, увлекла меня в комнату. Когда усадила на кровать, опустилась рядом и произнесла:

– Ну? Что такое? Расскажи мне, как есть.

– Мама… – прошептала я, глотая рыдания, которые вот-вот вырвутся наружу, – я не хочу…

– Что не хочешь, милая?

– За муж за Грэма, – всхлипнула я, а слезы прорвали запруду и покатились горячими дрожками по щекам.

Страх и обида на несправедливость захлестнули с такой силой, что захотелось бросить все и убежать в Терамарский лес, куда ни один человек в здравом уме по доброй воле не сунется. Лес, которого сторонятся даже охотники.

Я упала на колени к матери и зашлась в рыданиях, а она стала гладить меня по голове и успокаивать.

– Ну-ну, милая, – говорила она, – поплачь. Поплачь. Женщинам надо плакать. Так горести выходят. Мало кто хочет за муж, но что поделать. Такая женская доля.

– Но мама… – прорыдала я, – почему Грэм? Я… я не люблю его.

– Это пока не любишь, – наставительно сказала мать, продолжая гладить меня по голове. – А потом слюбится.

– Но ты ведь любишь отца, – сквози слезы сказала я.

Лицо матери потемнело, она ответила явно нехотя:

– Люблю. Но у меня всё не просто складывалось. Слишком не просто. Уж лучше следовать правилам деревни. Так будет правильней для всех. Позволь родителям решать, что лучше для их детей. Ты ведь понимаешь, мы для вас хотим только блага. Да и тебе уже давно пора свою семью. Сестры давно с детьми, браться тоже. А ты все в девках.

Я вздохнула тяжело и печально. Мама была права, у трех моих сестер по двое, а то и по трое детей. Все трое братьев уже сыновей женить начали, а я единственная все ещё под родительским крылом.

Но, как и все девочки, я мечтала выйти за муж по большой любви, хотя для большинства деревенских это так и остается мечтой.

– Но почему он? – спросила я устало. – Почему Грэм?

Мать пожала плечами.

– А почему нет? – сказала она. – Грэм состоятельный торговец. Возит в город товар каждую неделю. Мясо, ткани, травы. Значит, будет достаток. Ты и ваши дети не будут знать нужды.

– Отец так же сказал, – тихо проговорила я.

– Отец дело говорит, – согласилась она. – Он суров, наш отец, но мудр. Его надо слушать, милая. Он дурного не посоветует. Тебя вон как избаловал. Остальные наши дочери слова не смели сказать, когда их сосватали. А тебе дает выговориться. Балует тебя он. Потому, как младшенькая. Но и ты на шею не садись. Сказал отец, что Грэм хорошим мужем будет. Значит так и есть. Какие у тебя права сомневаться в отеческих словах?

Шмыгнув носом, я вытерла щеки и произнесла:

– Прости мама, я не хотела быть неблагодарной.

– Вот, – согласилась она, – будь покорной. Угождай мужу, и будешь счастлива.

Я промолчала. Советы матери и наказы отца я слушала всегда. Но почему-то казалось, что замужество должно приносить радость. Грэм же радости не вызывал, хотя всеми силами старалась быть любезной с ним. Он же регулярно хватал меня и прижимал к стенам то амбара, то конюшни, говорил такое, от чего пылали щеки, и зачем-то пытался пробраться под юбку.

Спросить у матери, почему он так делает, не решалась, боясь показаться грубой, но сестры говорили, что так позволено делать только мужу. На другие подробности они не решались. То ли не хотели раньше времени открывать мне тайны, то ли боялись, что их сочтут неблаговоспитанными.

Убедившись, что я успокоилась, мать проговорила:

– Ну вот и славно, что ты все поняла. Пойдем чаю погреем.

Мы спустились в большую комнату, где полыхает очаг. Мать достала из мешочка иван-чай, который всегда заваривала после трудных разговоров, а я набрала воды в чайник и повесила над огнем.

Когда вода закипела, мать указала на маленький заварник, куда насыпала крупные сухие листья. Я залила, листья закружились в хороводе, медленно всплывая и оседая.

– Сейчас попьем чайку, – сказала мама, доставая чашки, – и все твои дурные мысли уйдут. Женщине на надо забивать себе голову глупостями. Надо о доме заботиться, о муже, да о детишках. Чем их больше, тем лучше.