Эми А. Бартол: Неизбежность (ЛП)

Когда я встретилась с Альфредом, он практически не разговаривал, за него все время говорила его мать. В тайне я немного беспокоилась о нем, потому что рядом с ним я похожа на бабочку. Весом в 140 фунтов он мог стать легкой добычей хулиганов в общежитии, будучи новичком.

Я натягиваю улыбку на свое лицо, потому что избегать его теперь, когда он знает, что я его видела, было бы грубостью. Поэтому я тащусь вперед, чувствуя, как глаза каждого прикованы ко мне.

— Привет, Альфред, как провел лето? — спрашиваю я, садясь на сиденье рядом с ним.

— Не очень. Я много готовился к поступлению, — усмехнувшись, отвечает Альфред. — Я рад видеть тебя здесь. Ты единственный человек, которого я знаю в Крествуде.

— Ничего себе, правда? — говорю я, пытаясь быть заинтересованной. — У нас есть кое-что общее — я тоже здесь никого не знаю. Я пропустила что-нибудь? — нахмурившись, спрашиваю я.

— Нет, они просто собрали нас здесь. Но еще не начинали, так что можешь расслабиться, — отвечает он, глядя на мою напряженную позу.

Я выдохнула.

— Спасибо, — говорю я, чувствуя неожиданную благодарность за возможность разговаривать с кем-то. Я сидела, сложа руки, пытаясь успокоиться, но было такое чувство, как будто в моем животе порхают бабочки.

— Лучше тебе убедиться, выключен ли твой телефон, — тихо говорит мне Альфред. — Они сообщили, что если услышат хоть один звонок, то заберут телефоны. Такая хрень, как будто мы еще в школе или что-то вроде того, — бормотал он, качая головой.

Я лезу в свою сумку и выключаю телефон. — Уверена, что в основном это раздражает тех, кто пользуется Wi-Fi, — улыбаюсь я, имея в виду людей, которые используют Wi-Fi, даже когда говорят по телефону.

Альфред усмехнулся. — Да, ты бы видела, как специалисты по рекламе пытаются заглушить их сигналы, — смеется он, — представляешь, они покупают специальные телефоны для набора сообщений.

Мы оба смеемся, а в уголках его голубых глаз появляются морщинки.

В аудитории приглушают свет и как только декан начинает свое обращение к собравшимся, все затихают. В результате ориентация включала в себя: краткую историю университета, общую лекцию, ее тенденции и обзор кодекса поведения учащихся.

Когда декан заканчивает говорить, к аудитории обращается администратор с информацией регистрации первокурсников. Она будет проходить по первой букве фамилии студента. Например, К, Клермонт. Я записалась еще рано утром. Я улыбаюсь, потому что я знаю, что у меня было преимущество перед остальными, попасть в желаемый класс.

Далее к нам обращаются несколько представителей от женского общества и братства домов на территории кампуса. Один из студентов, говорил о различной деятельности объединений Греческой системы. Во время этой диссертации Альфред лихорадочно делал заметки на своем iPhone. Внезапно я почувствовала себя защитником Альфреда. Я могу представить его перед некоторыми властными старшеклассниками, с комплексом Бога, помешанных на дедовщине и контроле, а не на дружелюбии. Альфред, кажется, был младше меня, но, может, я так думаю, потому что мы оба были первокурсниками. Может быть, я почувствовала это неосознанно, или потому что, он занял мне место. Кажется, он относится ко мне просто как к другу, это не помешает мне проследить за тем, чтобы он освоился здесь как в школе.

Подавив зевоту, мой взгляд блуждает по профилям сидящих неподалеку учеников. Через несколько рядов впереди меня, мой взгляд задерживается на очень широких мужских плечах. Скользя взглядом вверх, я замечаю изгиб шеи и прямую линию подбородка, пухлые губы, которые я описала бы как… чувственные. У него прямой нос, и когда я смотрю в его глаза, то замечаю, что они… очень, очень злые? Мертвые — было более подходящее слово, чтобы описать выражение глаз, которые смотрели на меня через несколько рядов.

Мое сердцебиение ускоряется, а щеки заливает румянец, когда он посылает в мою сторону полной злобы взгляд. Я поворачиваю голову, в надежде увидеть того, кто навлек на себя гнев совершенства передо мной, но никто не выглядит как объект его ненависти. В замешательстве, я снова смотрю в его сторону и вижу, что он по-прежнему смотрит в мою сторону. Мои щеки пылают, когда я замечаю, что выражение его лица совершенно не меняется.

«Может это из-за жары?» — удивляюсь я. Он смотрит так, будто кто-то сломал его цветные карандаши. Я быстро отворачиваюсь от него, прежде чем расплавлюсь от жары его ненавистного взгляда.

«Кто он?» — пытаясь разглядеть его своим периферийным зрением, так, чтобы он не догадался, что я его рассматриваю. — «Возможно, он есть в списках первокурсников».