Марта Сортанова - Четвёрка в квадрате

– А у вас в центре в основном дети? – спросила девушка.

– Подростки тоже присутствуют. У нас сформировано две группы: с шести до двенадцати лет и с двенадцати до семнадцати лет… включительно, – смеясь, ответил мужчина. – Разные методики. А у вас, юная леди, имеются ещё таланты, кроме рисования? У нас здесь несколько другие направления. Наши дети умеют делать то, что другим не под силу.

– А, читают с закрытыми глазами и усилием воли передвигают предметы?

– Ну, как -то так.

– Нет, я этого не умею.

– Или не пробовали?

– Ну, не знаю.

– Постойте, мы уже пять минут разговариваем, а всё ещё не познакомились. Меня зовут Вилен Владимирович.

Мужчина протянул руку.

– А меня Янина.

Девушка вложила свою маленькую ладошку в широкую ладонь нового знакомого, и дружеское рукопожатие разрушило остававшуюся скованность в общении.

– У вас необыкновенное имя.

– Ну, у вас необыкновенней, – со смехом произнесла девушка, уже не стесняясь своего собеседника.

– Моё имя – это аббревиатура от В.И. Ленин. Отсюда ВИЛен. Отец был ярым коммунистом, верил в светлое будущее и начал его строительство с имён детей. А вы знаете, кто такой Ленин?

– Конечно. Вождь мирового пролетариата.

– Вождь – это вы хорошо подметили. Ну вот, мы и пришли. Говорю честно, кабинет не мой, а моего брата, которого зовут Рим Владимирович.

– Думаю, его имя тоже как-то расшифровывается. Вряд ли вашего брата назвали в честь столицы Италии.

– Да, в сообразительности вам не откажешь, РИМ – это Революция И Мир. Как вам?

– Впечатляет. Моё имя тоже со смыслом: в нём спрятана частичка имени мамы. Её звали Анна, Аня, наоборот получается Яна. В итоге получилось Янина.

– Тоже интересная история. Вы говорите о маме в прошедшем времени. Она погибла?

– Заболела, воспаление лёгких. Я совсем её не помню. Она умерла, когда мы…я совсем маленькой была.

– Извините, что затронул эту тему. Ну, входите.

Мужчина открыл дверь, пропуская девушку вперёд. Комната оказалась большой и светлой. На окнах стояли цветы в горшках, вдоль стены возвышались шкафы с чёрными папками, аккуратно расставленными за стеклянными дверцами. Похвальные грамоты висели на стенах в позолоченных рамках. У окна разместился т-образной формы стол, со множеством стульев. К нему и подошёл мужчина.

– Повторюсь, это кабинет моего брата. Он здесь, по сути, всем заправляет, а я… так, в гости заходил. Но могу посмотреть ваши картины и дать рекомендации. У меня здесь имеются семейные связи, – улыбаясь, заверил меня новый знакомый, садясь за стол.

– Смотрите, Вилен Владимирович, вы почти пообещали пристроить меня в центр, – щурясь, ответила девушка.

Открыв тубус, Янина разложила рисунки на столе. Мужчина долго перебирал их, внимательно рассматривая. Отложил один. После чего снова просмотрел оставшиеся работы.

– Да, вы талантливая девочка… не ожидал. А не продадите ли мне одну картину из своих работ? Мне она очень понравилась.

Он взял отложенный рисунок. На нём был изображён монах с седой бородой в длинных белых одеждах. Его огромные синие глаза были полны слёз. Одной рукой он раздавал людям яблоки, лежавшие перед ним, другой сжимал православный крест на груди. Лицо старца искажали боль и страдание, и даже голубое небо, цветущие деревья и пышные растения за спиной не смягчали мучительных терзаний на его лице. Явный контраст между раем за спиной и мукой на лице монаха добавлял трагичности картине. А реалистически прорисованные детали лица притягивали к себе. Особенно глаза. Казалось, ещё секунда – и слеза, сорвавшись с белёсой ресницы, покатится по изрытой морщинами щеке старца. Взгляд концентрировался на лице, не желая пропустить этот момент. На другой половине картины царила смерть. Люди, отличающиеся друг от друга цветом кожи, толкаясь, толпились возле монаха в ожидании дара. А надкусывая взятые из рук старца райские плоды, тут же умирали, образуя страшную груду мёртвых тел. Но толпа напирала, и вновь прибывших, шагающих по мёртвым телам, ожидала та же участь. Погибали люди с красной, жёлтой и чёрной кожей, а люди со светлыми лицами ели яблоки без вреда для себя. Дымка, образовавшаяся над умершими, напоминала смерть с косой. Она словно туман заполняла собой вторую части картины. Полотно вызывало дрожь. Зато Вилен Владимирович смотрел на него, не отрываясь.

– А возьмите её просто так, – выпалила Янина, нарушая молчание.

– Нет, юная леди, я платёжеспособен и хотел бы отблагодарить художника за его труды, – с улыбкой ответил Вилен В.