Катерина Тойнер - Снимая маски

– С казнью и отречением ещё можно что-то придумать – использовать иллюзии или магию. Ей откуда-то известно и нашем семейном артефакте. – Скривился друг, встряхнув головой. – Она постоянно интересуется, где он. Пусть я был под действием проклятья, я всё равно ясно помню, что говорил и делал. Так вот, я за это время ни разу не то чтобы говорил, а даже не упомянул его. А потому мне очень любопытно, откуда она получила информацию о нём. И главное, если мы хотим поймать того, кто стоит за её спиной, я, вроде как, должен и рассказать и показать его.

– В принципе, там стоит сильная защита. Так просто вынести его невозможно, так что можешь проводить её в хранилище. – Задумался я, решая, как можно выкрутиться из этой западни. – Если же она попросит его у тебя, скажи, что на нём сильное проклятье или заговор, что не позволяет его брать в руки чужим. – Встав, я успокаивающе положил руку на плечо брата и чуть сжал его. – Не волнуйся. Мы выясним, откуда узнали об артефакте.

– Меня это, в самом деле, волнует. Это же тайна нашей семьи. – Ромул поднял голову и его глаза встретились с моим. Из-за этого взгляда, полного надежды, волнения и страха, я осознал, насколько это важно для брата. Не смотря на то, что мы были близкими родственниками, для меня семейный артефакт был бесполезен и не имел особой важности, кроме как исторической. Но вот для Ромула… для Ромула он был единственной возможностью обрести наследника, не убив в процессе беременности его мать.

– Она знает принцип его действия? – Уточнил я, возвращаясь за стол.

– Нет, – поморщился Ромул, – но как он выглядит – да.

– У меня есть лишь одно предположение. – Наконец решился высказаться я. Эта мысль давно назревала в моей голове, но не то что доказательств, а даже предпосылок к этому не было. – И оно не очень-то мне и нравится. В заговоре замешан наш родственник.

Очередной серый день и очередная разыгравшаяся мигрень с самого утра. Не успел я явиться к завтраку и сесть за стол, как уже пришлось сдерживать себя, чтобы не убить льнущую к Ромулу двуличную тварь. Не знаю, как сохранял самообладание все эти дни до этого момента, но от того, что сейчас я видел их вместе, у меня просто сносило все барьеры, и я едва удерживал лицо от того, чтобы на нём проступили истинные чувства.

Уже месяц прошёл с того момента, как Ромул съездил на казнь барона, успев перекинуться с тем в пыточной камере парой фраз, к сожалению, безрезультатно. На Гресбери было столько заклятий, что мужчина скончался после первого же допроса, не успев сообщить ничего нового. Казнь пришлось организовывать подставную. Клоперд сильно возмущался, что казнить будут именно его, но для общего дела всё-таки потерпел два часа на солнцепеке, после чего, вытирая испарину, попросил отпуск.

О том, что кто-то может рассмотреть то, что творилось на помосте на самом деле мы могли не переживать – иллюзии накладывало целое подразделение, обычно отвечающее за праздники, фейерверки и развлечения во дворце. Но все они также входили в мой отдел, собственно, как и половина персонала кухни.

Чтобы не видеть брата и его шпионку, я молча ел мясное рагу, опустив голову вниз, но развитое боковое зрение подводило меня, и аппетит от вида этой парочки, мигом улетучивался.

– Дорогой, что это твой канцлер сегодня такой хмурый. Не подумывает ли он о чём-то нехорошем? Он так меня пугает! – Голос Рианны разорвал тишину столовой, заставив меня поднять голову и отложить крепко зажатый нож в сторону, чтобы не метнуть его на манёр дротика в одну тявкающую суку. Ромул начал успокаивающе гладить девушку по руке, шепча что-то на ухо. Баронесса млела, как кот на солнце, от чего скривились все дамы сидящие за столом. Мужчины же просто старались, как и я, не смотреть в их сторону. Любви среди высшего общества, допущенного во дворец, она не сыскала, да и слуги её не особо любили. Аппетита особого не было ни у кого с тех пор, как Ромул начал приводить Риан на наши приёмы пищи. Если раньше все, включая дам, ели, не стараясь показаться птичками, которым и пары зёрнышек хватит, то теперь после обеда оставалась куча еды. Главный повар, возмутившийся, что его еду не хотят есть, стал готовить меньше, и приёмы стали скромней, но есть все теперь предпочитали до или после. Да и я сам, зачастую, ел не за столом, а совершал набеги на кухню, встречая там, то советника, то генерала, то дочь маркиза. Повар даже после обеда нам уголок в кухне стал накрывать, чтобы не отвлекаться постоянно.