Петр Ингвин - Три плюс одна

Тема исчерпалась, и на время ничего не было слышно, кроме шушуканья с последнего ряда. Доносившийся оттуда шепот иногда разбавлялся слюнявым причмокиванием. Анфиса и Юрец впередисидящих не стеснялись, лозунг «брать от жизни все» в этой компании ставился выше прочих.

Толик периодически косился на соседку – то на лицо, то на ноги, то куда-то посередине. На очередной яме машину качнуло, на пару секунд салон страшно накренился влево. Снаружи донесся визг, внутри все повалились друг на друга – пристегиваться в чистом поле никому не пришло в голову. Луиза с детским вскриком приникла к Толику.

Всего на миг. Когда она отпрянула, руки вцепились в рукоять над головой, а на щеках расплылось красное море. Отнюдь не в географическом смысле.

Болтавшиеся с боков машины Рита и Оленька едва удержались на подножках.

– Еще одна такая тренировка, и мы научимся летать!

– А я уже, – прилетело с крыши.

Об истинности заявления сообщил предварявший его удар мягкого о твердое – настолько жесткий, что тряхнуло всех.

Толик улыбнулся, машина пошла ровнее. Теперь водитель тоже смотрел исключительно на дорогу, но в салонном зеркале отображались глаза – масляные, глумливо-задумчивые.

– Водить умеешь? – спросил он, похлопав ладонями по рулю.

– Нет. – Луиза глядела только вперед.

– Научить? Ничего сложного. Смотри, коробка – автомат, поэтому всего две педали … Чего улыбаешься?

– Ничего.

– Нечестно смеяться над ближним и не объяснять причину. Правило хорошего тона.

Луиза смилостивилась:

– Из-за педали. Случай из детства вспомнился. Я не находила проверочного слова, написала через «и». Фаня нашла сразу. «Педаль? – переспросила она. – Через "е", от слова "пендель"».

– Ау, сестренка, – донеслось с крыши, – тебя с собой взяли не семейные тайны разбалтывать.

– А ты уши не грей! – Толик повысил голос. – Не тебе рассказывают.

– Разве это тайна? – одновременно удивилась Луиза.

– Это комплимент, – вставил Юрец. Оказывается, он тоже слушал, хотя занимался Анфисой.

Удар пятки в крышу призвал к вниманию:

– Коля, ты здесь самый рассудительный, скажи, в каком свете выставляет меня эта история?

Ник вздрогнул. Ответить правдой, что малограмотной самодуршей, нельзя. Фаня – человек злопамятный, тайны хранит, пока выгодно. Когда момент наступал, она больно била, знакомя посторонних с чужими скелетами в шкафу. По этому поводу у Ника было, что вспомнить. То есть, что хотелось забыть. Давным-давно, в младших классах, мальчишки в школе сказали, что одна девчонка из тех, что постарше, за денежку дает себя потрогать.

«Показать ее? – спросили его. – Только если тоже пойдешь».

«А вы ходили?»

«А то! Не сдрейфишь?»

Взять «на слабо» в начальных классах можно любого, иммунитет вырабатывается позднее.

«А то!» – «рисанулся» Ник перед приятелями. И обратного пути, как потом ни тянул он время, не было.

На ушах можно было жарить колбасу, когда выслеженный объект на время оказался один, и дрожащие руки протянули озвученную знакомыми пацанами сумму – карманные деньги за месяц и несколько сэкономленных завтраков. Колени тряслись. То, что творилось на лице, не описать прилично, а уж как бесновалось внутри…

Девушка – а как иначе назвать девчонку на несколько лет старше? – оказалась темноволосой, грудастой, умевшей мгновенно перетекать из смешливости в агрессивную серьезность. Пышность форм придавала особый шарм, он убаюкивал взгляд на пухлых обводах, еще не определившихся: толстеть дальше, подождать или вовсе завязать с этим делом. Широко расставленные глаза, острый подбородок, чувственный рот – это отметилось позже, вскользь, поскольку главным было и оставалось созревшее искушавшее тело.

Всего миг в глазах девицы сквозило недоумение, затем горячие смятые купюры исчезли в ее ладони. Сквозь туман в мозгах донеслось:

– После уроков за гаражами.

Гаражи примыкали к школе со стороны спортплощадки, слухи о них бродили чудовищные. За гаражами дрались, там курили и выпивали, там могли угостить чем-то пожестче, что потом покупалось там же. Некоторые гаражные ворота выступали досками объявлений: написанные струей из баллончика номера телефонов помогали школьникам менять деньги на возможности. Бывало, в лабиринт железобетонных коробок опасливо шмыгали или, наоборот, с гордостью удалялись парочки, чтобы вдоволь нацеловаться. А если верить хвастливым россказням, то не для этого. Впрочем, сколько Ник ни ходил мимо, кроме поцелуев ничего не видел.