Он облокачивается на Шар и глядит на него взглядом утомленного всемирной славой гения.
— Это в какие? — спрашивает Мелкий.
— В зеленые.
— Нет! Нет-нет! Ни в коем случае! — верещит Жмот. — Вы ничего не понимаете. Это сразу превратит уникальный арт-объект в банальный пластиковый шар, покрашенный зеленой краской, который не может стоить 30 тысяч!
— Ладно. — я сегодня добрая. — Сойдемся на компромиссе. Шар остается белым…
Красавчик недовольно морщится.
— …Только, если сюда перестанут таскаться зеваки со всей Башни и окрестностей.
Жмот мрачнеет. А ему так хотелось увидеть свою физиономию на обложке таблоида. Да, я сурова, но справедлива.
Я возвращаюсь в кабинет, оставляя раздосадованного господина Юто на попечение волшебницы серых офисных будней, на невозмутимую мисс Ван.
— Давай, рассказывай, — небрежно бросает Красавчик между затяжкой и глотком первоклассного виски. — Как тебе удалось уделать братца Фу?
А что тут рассказывать? Просто повезло. Ну-у-у… Или судьба.
Сказительница из меня хреновая, но Красавчик умеет вытянуть историю даже из каменного божка в деревенской кумирне. И ржет он так заразительно, что мне тоже хочется смеяться, толкаться локтями, хлопать себя по бедрам и прикладываться к бутылке. И делить на двоих дорогую сигару.
— Я слишком стар, чтобы разбираться в этой вашей хитрой виртуальности, — философски замечает Тан. — Но тот, кто всё это придумал, был ушлый малый, явно из наших. Это ж надо, народишко сам всё о себе выкладывает. Да еще фотками иллюстрирует! Сплошная экономия на наводчиках.
— Ты не старый, ты — ленивый, — ласково говорю я, заботливо поправляя его пестрый галстук.
По моим подсчетам Тану чуть больше шестидесяти, не такой он уж и старый. Возраст элегантности для мужчины, как говорят. Жаль только, что у Красавчика вкус пятилетки и воображение попугая. Эти синие, золотистые и бордовые пиджаки с неизменным блеском, эти шелковые рубашки с узорами, вызывающими у неподготовленного зрителя эпилептический припадок, а уж туфли… Они — моя вечная головная боль. Каждая пара, как выстрел в затылок. И почему дядюшка Кента до сих пор удивляется, что я ношу исключительно темные мужские костюмы и белые рубашки?
— Хозяйка Рин, пришли люди покойного брата Ян Чэня, — сообщает мисс Ван. — Вы ведь еще заняты, да? Тогда они подождут.
— Кончай дымить, — приказываю я Красавчику и включаю вытяжку на полную мощность.
Все мои ребята — от стажера до главаря поголовно — знают о важности здорового образа жизни, а новенькие, они же дикие. Их еще придется приучать к порядку.
Когда в кабинете воздух уже искрится от озона, входят эти пятеро. Мое последнее приобретение. А следом — Мелкий (без пиджака, чтобы и тату было хорошо видно, и кобуру с пистолетом) и Жмот (с толстой папкой-сегрегатором, и обложка у неё очень кстати из кевлара сделана). Мда-а-а… Лучше бы я купила еще один пластиковый шар, честное слово.
Смотрю я на великолепную пятерку и словно возвращаюсь на двадцать два года назад… Маленькая девочка стоит на веранде старинного дома и мрачно исподлобья смотрит на мужчин, склонившихся в поясном поклоне. Все они в ярких костюмах и рубашках, с толстыми золотыми цепями на татуированных шеях. Все они — отморозки и завсегдатаи тюрем, каждый третий — убийца, каждый второй — мошенник. Так говорит человек, назвавшийся её родным дядей, старшим братом её отца. И отныне эти страшные люди — её единственная семья. «Ладно. Семья — это хорошо, — думает та девочка. — С остальным разберусь потом».
Примерно то же самое думаю я и сейчас. Только сейчас я уже не та восьмилетняя сиротка с длинной челкой, комкающая в кулаке подол платья.
Мы с братцами играем в гляделки. Минуту, две, три, пять… Мелкий начинает ритмично дышать — готовится к началу неизбежного месилова. Жмот… Вот, кого всегда недооценивают. Худой очкарик с маникюром — что с него возьмешь, кроме девчачьего визга? Примерно так думают всякие-разные придурки, прежде чем отправиться в реанимацию. И только Красавчик Тан спокоен, как священная гора: размазывает козявку из носа по замшевой обивке кресла. Тьфу! Ну, сто раз его просила!
И тут… Нет! Только не это! Сейчас он её съест! Выковырял, полюбовался и уже рот открыл…
Меня передергивает, как от удара током, тошнота к горлу подступает. Видят боги, я сейчас блевану. Вскакиваю с места…
— Позаботься о нас, Старшая Сестра! — вразнобой кричат главари и начинают кланяться. Низко, по всем правилам, даже дядюшке Кенте не к чему придраться.
Читать дальше