Ксения Скворцова - Пташка

– Ну что, подборыш? – его подвижные губы растянула усмешка. – Попалась, а?

Парень нагнулся к ней, и девочка попыталась отстраниться, но Завид ловко схватил и резко заломил её руку.

– Пусти, – сквозь зубы и боль процедила она. Слёзы, смешавшись с пылью, стекали по щекам грязными разводами. Завид, всё так же ухмыляясь, разжал хватку, оставив на её запястье красный след. Гнеда с ненавистью посмотрела на обидчика.

– Кукушонок, а кукушонок, где твой батюшка? Хочу посвататься!

Его речь встретила дружный хохот. У девочки больше не оставалось сил отвечать на издёвки, и она лишь старалась сдержать рыдания, которые уже начинали сотрясать её изнутри.

– Где твоя матушка, сколотыш 6 6 Сколотыш – внебрачный ребёнок. ? Что-то никто не спешит тебя выручать! Даже твой старик, и тот – где он?

Лицо девочки перекосило горечью и презрением. Он имел в виду Домомысла.

Гнеда никогда не говорила ему о своих стычках с мальчишками, а на вопросы о незаживающих синяках у неё каждый раз была готова новая отговорка. Что-то не давало Гнеде просить поддержки у её дорогого Домомысла – то ли гордость, то ли боязнь огорчить старика. Во всяком случае, Завид отлично пользовался положением и всегда оставался безнаказанным. Гнеде казалось, что смелость ему придавало молчаливое одобрение взрослых, которые никогда не относились к девочке с особенной теплотой и делали вид, что ничего не замечают.

– Никому не нужен нагулок! Все тебя бросили.

Завид наклонился и схватил девочку за ворот рубахи. Изношенное сукно жалобно затрещало.

– Подобру выметайся из нашей деревни! А то тумаками тропинку укажем!

Гнеда пробовала сопротивляться, но парень был старше её на несколько лет, да и гораздо крепче. Он с силой отбросил девочку, так что она ударилась о камень.

– У тебя ни отца, ни брата! Кто тебя защитит? – Завид разразился злым смехом. – Может, Кузнец?

Видимо, эта мысль очень понравилась мальчишкам, и они начали просто умирать от потехи. Раздались отдельные возгласы:

– Точно, может, Кузнеца покличешь?

– Поди, ты, Завидка, первый свой хвост подожмёшь, увидав его! – дрожащими губами вымолвила Гнеда.

– Что ты сказала? – Вождь деревенских забияк весьма не любил показывать страх, а она надавила на его больное место, не без основания подозревая в трусости перед Кузнецом из Черноречья. – Знаешь, что, пигалица, – его лицо вдруг озарилось злорадством, – отправляйся-ка ты сама к Кузнецу – пускай он тебе и будет заступой! А если не приведёшь к вечеру на это самое место, пеняй на себя! Ещё пожалеешь, что на свет родилась!

– Точно, пусть приводит Кузнеца!

– Пусть приводит!

– Слыхала? – снова обратился к Гнеде главарь. – Шутки прочь. Тебе времени – до захода солнца. Не приведёшь Кузнеца, лучше в деревне не показывайся… Пошли, парни!

Ребята направились в село, а Завид, уходя, ещё раз оглянулся с издевательской ухмылкой.

Никого не боялись перебродские мальчишки так, как Кузнеца. Про него ходили разные слухи, например, о том, что своим ремеслом он овладел ценой жизни собственной жены, скормив её огню, или что он мог заговорить серп, чтобы тот нарочно порезал своего хозяина. Взрослые, конечно, посмеивались над детьми, но за спиной на всякий случай зажимали пальцы накрест – чего только не бывает на свете.

Оставшись одна, Гнеда, перестав плакать, оглянулась назад. Преследователи пригнали её на самую окраину Перебродов. Отсюда было рукой подать до Черноречья, надо лишь спуститься к Листвянке и дойти до деревенского моста. На той стороне на небольшом пригорке возвышался дом Кузнеца. Его очертания были ясно видны с места, где сидела девочка, но мысль о том, чтобы пойти туда, заставляла Гнеду цепенеть. В памяти сразу всплывали многочисленные байки, связанные с черонореченским обитателем.

Она посмотрела в сторону деревни. Цену словам Завида Гнеда знала прекрасно, впрочем, как и его кулакам. Переведя взгляд на Черноречье, она вздохнула. Защиты искать, действительно, было не у кого, а бесконечные столкновения с Завидом должны были прийти к какому-либо концу. Собравшись с духом, Гнеда решила, что гораздо достойней станет гибель от руки грозного Кузнеца, чем от ненавистного перебродского выскочки. С тяжёлым сердцем девочка побрела к реке. Дойдя до моста, она тоскливо оглянулась. Делать было нечего, дороги назад не существовало.

Обитель Кузнеца вблизи оказалась не такой уж и страшной, да и человеческих черепов на частоколе не висело, что несколько воодушевило Гнеду. Лес почти поглощал избу, которая была не похожа на дома в Перебродах – с тесовой, а не покрытой соломой крышей, она казалась просторней. Опрятный дворик был чисто выметен, ухоженные кусты смородины и малины стелились вдоль низкого забора. Откуда-то из глубины поднималась тонкая струйка дыма, приятно пахнувшего смолой. Лишь пустая конура возле входа не прибавила девочке храбрости своими размерами.