Елена Д. - Доверься мне

– И поэтому появилась я? – не дав Алексею закончить, тихо спросила Ленка. – Хорошо помню, как первые несколько лет Анна Тимофеевна ко мне относилась, – горько ухмыльнувшись, она продолжила: – Если бы не Николай Семёнович, она бы меня со свету ещё в первый год сжила. Но он как-то так твёрдо встал на мою защиту, да и Дима всегда на моей стороне был… – при этих словах Ленка запнулась. – А потом мы были так заняты, что мне даже думать об этом некогда было. А ещё позже показалось, она смирилась с тем, что Дима меня выбрал, и мы более-менее нормально общаться стали. Однажды она даже спросила, когда мы им внуков подарим.

Ленка замолчала, и продолжал уже Алексей:

– Лет через пять или шесть вашей совместной жизни она стала постоянно Димку изводить, что, несмотря на то, что ты ему не пара, но, раз уж он с тобой так долго живёт, то ему пора жениться на тебе, а тебе пора рожать детей.

– Соответственно, ни о кольце на палец, ни об аисте с пелёнкой в клюве не могло быть и речи? – у Ленки по лицу потекли слёзы, она вспомнила свою беременность и аборт. – Лёша, он что же, совсем меня не любил?

– Не знаю, Лен. Мне кажется, тебя невозможно не любить. Да и разве можно было столько лет вместе провести в нелюбви? – Алексей снова отпил часть содержимого своего бокала и посмотрел на Ленку. – И видел он прекрасно, как много ты делаешь для него. Просто любовь эта какая-то странная была. Мне казалось, он даже не понимает, каким чудом в твоём лице обладает и кого он лишился сейчас… – немного помолчав, он продолжал: – Когда родители погибли, Димон приехал ко мне через день после похорон пьяный в зюзю и сказал, что не понимает, что ему делать. Что теперь, когда нет никакого сопротивления с маминой стороны, всё потеряло прежний смысл и что он ничего больше не хочет. Дима одно время подумывал клинику продать. Ты знала об этом?

– Нет, – тихо сказала Ленка, – но я видела, как он мучается. Его просто на куски рвало. Мне приходилось всё тянуть на себе. Спасибо, что ты был рядом и помогал, – она снова продемонстрировала мужчине, что спиртное у неё закончилось. – Налей мне ещё чуть-чуть.

Алексей потянулся за бутылкой, стоящей на полу возле дивана, и наполовину наполнил оба бокала.

– Скажи, а Ирочка – это первая его любовница или были другие, да я не знала? – беря спиртное и устраиваясь поудобнее, спросила Ленка.

– Об этом меня не спрашивай, обсуждать такие темы не стану.

– Значит, не первая, – грустно усмехнулась она. – Выходит, я правда слепая дурочка. Ну, тогда скажи хотя бы, кто Ирке операцию делал? Это мне хоть можно узнать?

– Он сам делал.

– О как! Пигмалион, значит, самостоятельно зафигачил своей Галатее пару вёдер силикона и в неё же влюбился. Хотя, что я говорю, сначала влюбился, а потом подрихтовал фигурку, –Ленка хихикнула, видно было, что она уже очень пьяна. – И ведь никаких клятв не побоялся! А если бы что-то пошло не так? Испортил бы свою любовь собственным скальпелем! Смело, Дима! Очень смело. Браво! – она сделала ещё глоток.

– Он просил меня с Серёгой оперировать, но мы отказались. Поругались даже. У Ирки и так всё было нормально. Не понимаю, зачем он повёлся на её уговоры, – объяснял Алексей.

– А чего ты другу не помог-то? Ай-яй-яй! Лёша, Лёша! Хотя, да, забыла, ты же сам привык спать с теми, кого чикаешь, а тут неувязочка, – Ленка закатилась смехом.

– Ты пьяна, дорогая. Несёшь такую ахинею!

– Да не злись, ты же правдолюб, вот тебе и моей правды кусочек. Все же знали, что ты тёток менял, как медицинские перчатки. И почти все они сначала на операционном столе перед тобой полежали, а уж потом на твою койку переползли. Это так не-гип-по-кратично.

– Вот только не надо меня клятвопреступником считать, – с грустью в голосе возразил Алексей. – Я никого в свою постель не тащил, сами на шею вешались и, заметь, уже не будучи моими пациентками. А не скрывал я этого специально. Всё надеялся, что ты когда-нибудь ревновать начнёшь. Но тебе, видимо, приятнее потешаться надо мной.

– Прости, – прошептала она и погладила его по руке. – А вообще, это неправда. Я сейчас не над тобой смеюсь, а над собой, – говоря это, Ленка вытянула ноги вдоль сидения и опёрлась спиной о плечо мужчины. Сделав ещё глоток, она продолжала: – Ты только подумай! Семнадцать лет человек жил со мной не потому, что я была для него лучшей, любимой, про единственную уже промолчу, а потомууу, что я была члеееном подпольной ячееейки сопротивления его матери! Как это мило! И ведь не я одна считала нас клёвой парой! Как такое может быть?! Я не понимаю.