Дарья Кузнецова - Шешель и шельма

— Потому что дом нравится нам обоим, — невозмутимо пояснил Шешель, хотя вопрос был явно риторическим. — На других этажах квартиры не продавались, другой подъезд показался хорошей идеей, а лифт… ты сама говорила, что он редко ломается.

— Ага. Редко, но метко…

— Зато в этот раз можно не беспокоиться о такси и дирижабле, — засмеялся Стеван. — Машина возле дома и, надо надеяться, никуда не уедет без нас.

— Да уж. Плохая оказалась идея выехать пораньше… — сокрушенно вздохнула Чарген.

Идея была целиком ее: слишком хотелось поскорее начать первый настоящий совместный отпуск. Она неплохо сдала экзамены летней сессии, и это был отличный, весомый повод для радости, настоящий праздник, а у Шешеля вообще, наверное, выдался первый полноценный отпуск за всю его жизнь. И Чара рвалась поскорее удрать, пока что-нибудь не случилось и в следственном комитете не решили, что справиться с этим способен только один человек во всей Беряне.

Конечно, еще хотелось поскорее увидеть младших и маму и познакомиться с Ангеларовой невестой, но это были дополнительные аргументы. Главное, она боялась, что отпуск вообще сорвется, и поэтому спешила. Верно говорят, поспешишь — людей насмешишь!

Шешеля в качестве зятя Йована Янич восприняла с понятной иронией и не могла удержаться от подтрунивания на эту тему, но ее, впрочем, никто не пытался осаживать: ситуация одинаково забавляла всех участников. Тем более Стеван в ответ обычно припоминал ей ожидающее наследство покойного папочки, и счет неизменно оказывался равным. От наследства следовательская теща отбивалась изо всех сил и категорически отказалась вспоминать свою прежнюю фамилию, но владыка нет-нет да и напоминал ей через Шешеля о вассальном долге. Тоже насмешничал. То ли над ним, то ли над ней, то ли над обоими.

— Нормальная идея, — пожал плечами Стеван. — Всего не предусмотришь.

— В прошлый раз мы тут три часа просидели. Как думаешь, в этот будет больше или меньше?

— Меньше, — легко отозвался тот.

— Почему?

— Этажом ниже нас живет бодрый старичок с терьером, они всегда спускаются гулять в половине седьмого, и всегда на лифте, у него нога болит, по лестнице вниз тяжело.

— Отрадно, что старичок живет именно в этом подъезде, — рассеянно пробормотала Чара. — Ладно, полтора часа — это не три. Но все равно… Что будем делать? Спать?

Она подняла голову, чтобы взглянуть на мужа. Выражение лица у того в этот момент было мечтательно-рассеянным, а губы кривила насмешливая улыбка.

— Да есть у меня одна идея, которая сама напрашивается. Но ты же опять начнешь ворчать и обзываться, — сказал он.

— Какая идея? — растерялась Чарген, а в следующее мгновение ощутила, что подол ее платья пополз вверх, собираемый рукой мужа. — Стей!

— А я предупреждал, — рассмеялся он. — Ну что, будешь ругаться?

— Да не дождешься! — фыркнула Чара, опомнившись и взяв себя в руки, и потянулась к нему за поцелуем. — Люблю тебя. Очень…

И с каждым днем, кажется, еще больше. Полюбила давно, еще в этом самом доме, зная о нем очень мало, но чувствуя сердцем. Просто тогда невозможно было поверить, что господин Сыщик сумеет не только поймать свою Кокетку, но и простить и принять со всем ее темным прошлым.

Но прошедший год, долгий и насыщенный, показал, что сумел, причем на удивление легко и быстро. Как любимую женщину, как жену — когда они все же выкроили время на то, чтобы посетить храм Черешара. Впустил в свою жизнь, в свое сердце и сам уже удивлялся, как мог сомневаться на ее счет и всерьез полагать, что без нее ему будет лучше.

Ему вообще начало казаться, что Кокетку он ловил именно эту и именно для себя, потому что, стоило ее поймать, как Шешель совершенно остыл к своей великой цели. Он по-прежнему не любил мошенников и не собирался ничего им прощать, но… его личная картотека за этот год не пополнилась ни одним новым делом, и вовсе не потому, что перевелись преступницы.

А пьесы про Кокетку и Сыщика, хотя и пытался, князь Недич так и не нашел. И очень этому радовался, как новому и весьма убедительному доказательству одного очень важного факта: действительность куда сложнее и многогранней любой книги. И каким бы заковыристым и неожиданным ни казался сюжет последней, но жизнь непременно найдет чем удивить и вывернет все так, как ни один писатель не сможет.

Горешняк — июль (ольбадск.). — Здесь и далее примеч. авт.

Серпень — август (олъбадск.).