Мария Сакрытина: Проклятая

Я потёрла лоб.

— А почему это мы зло?

— Законы равновесия… — завёлся было юноша, но поймал мой взгляд и быстро закончил. — Потому что.

— А, ну, тогда конечно, — фыркнула я. — Только если вы — зло, что ж вас никто убить не хочет? Меня все хотят. А убиваете вы не меньше, вон, про инквизицию какие истории ходят.

— О, инквизиция, — мечтательно протянул юноша. — Ты не знаешь, какой была инквизиция в моё время… Она вообще никого не убивала. А монахи? Они молились… Они верили… так истово… Знаешь, что с нами молитва делает? Сколько я сил потратил, чтобы всё это прекратить… Сколько времени… Понимаешь, милая Алисия, этому миру нужны добро и зло. Таковы его законы. Поэтому время от времени рождаемся мы. Как это было раньше, я, к сожалению, не знаю. Но в моё время добро олицетворяли священники, а мне пришлось быть злом. Тебе понравилось творить зло, Алисия?

Я вздрогнула.

— Нет.

Юноша улыбнулся.

— Но мы с тобой можем делать и то и другое — и убивать, и воскрешать. Когда я понял это, то подумал, а почему зло — именно я? И я был сильнее их всех, сильнее монахов и их Святого. Я просто занял его место. А потом изменил этот мир так, как удобней мне. И через некоторое время закономерно родилась ты, моё новое, милое зло.

Я закрыла глаза. Чудно, он мир изменил, а мне — отдуваться? От меня и так шарахались, так он ещё своих «немонахов» отправлял. Чтобы совсем уж не «одобрилась».

Юноша нежно погладил меня по щеке.

— Алисия, Алисия… ты не представляешь, какое это удовольствие — смотреть на тебя. Ты так юна… так неопытна… Так похожа на меня…

Да ты мне жизнь сломал, гад! Убери руки!

— Вы сильнее меня? — тихо спросила я вместо этого.

— Это всё, что тебя волнует, девочка? — изумился юноша. — Полагаю, да. Добро же всегда побеждает зло. Так или иначе.

— То есть перейти на сторону этого вашего добра я не смогу, даже если очень захочу? — уточнила я.

Юноша взял меня за руки. Медленно стянул перчатки, обнажая странные закорючки.

— Нет, я запечатал твою способность дарить жизнь. Видишь эти символы?

— Так они из-за вас, — прошипела я, отдёргивая руки. — Вы… вы…

Он смотрел на меня, улыбаясь, как… как брат.

— И убить я вас не могу? — сжимая кулаки, выдохнула я. — Потому что вы это… добро?

И, не дожидаясь его ответа, очень отчётливо пожелала, чтобы этот мерзавец сдох.

Перед глазами вспыхнул феерверк, и я бы упала, если бы меня не поддержали.

— Алисия, милая, не надо, — спокойно произнёс юноша. — Ты не справишься. Это законы мироздания, не нам их менять.

— Да плевать на ваши законы!

— Тебе нужно знать ещё одно, — не обращая внимания на мой крик, продолжил юноша. — Зло обязательно должно быть в этом мире. Став добром, ты бы стала такой, как я. Представь, кто бы оказался на твоём месте. Не понимаешь? Твой друг, верующий. Драконы.

Я уронила руки.

— Александр? Зло? Вы бредите! И вообще, прекратите этот фарс немедленно! Я не верю в ваше добро, зло и так далее, вы…

Его палец прижался к моим губам.

— Тише, Алисия. Веришь ты или нет — разницы никакой. Ты должна выбрать. Можешь выбрать. Мы с тобой, наверное, единственные, кто может выбирать в этом мире. Но последствия нашего выбора отразятся на остальных. Как последствия моего выбора отразились на тебе.

Я замерла. То есть… никакой надежды… что всё это когда-нибудь изменится… что я смогу нормально жить… что мне теперь — всегда так? Этого безумца ведь не победить!

— Не отчаивайся, девочка, — глядя на меня добрым-добрыми глазами, сказал юноша. — Надежда есть.

Какая надежда, если ты, святоша, сам всё решил, и я из-за тебя родилась такой, из-за тебя, чтобы тебе…

Вздохнув, чернокнижник достал откуда-то кинжал. Кинул взгляд на распятого Спасителя, светло улыбнулся… и вонзил клинок себе в грудь.

Мой крик эхом отразился от стен.

Маг повалился на скамью, глядя на мозаику Богоматери стеклянным взглядом.

— Эй…эй-эй-эй, а Армана мне как расколдовать? — обалдев, выдохнула я, прижимая руки к груди. — Эй, волшебник, а ну проснись! Помоги расколдовать друга!

Я кинулась к мертвецу и, стиснув кулаки, попыталась вспомнить, как там надо оживлять.

Ничего не получалась. Я проклинала его, билась — ничего. И опомнилась только, когда у входа раздались чьи-то шаги.

— Ваше Преосвященство, они почти прорвали нашу защи…

Тут монах увидел меня над телом чернокнижника. И дрожащим голосом выдал:

— А где Его Преосвященство?

— Нету, — буркнула я. — Проваливай.