Александра Черчень - Невинность для Зимнего Лорда

Локоть, плечо, шея, снова плечо… ключицы и ямка между ними. Я понимала куда он движется. Грудь напряглась и соски заныли в предвкушении прикосновений. Я помнила, что его руки бывают не только такими… легкими как бабочки, но и властными, жесткими сжимающими так, что забываешь о дыхании.

Внезапно, разбивая темное, порочное волшебство момента раздался тихий звон и мужской, очень манерный голос:

— Зи-и-имний, я не сомневаюсь, что отрываю тебя от игрушки, но ты меня простишь. Твое присутствие срочно требуется в Главном Зале. Поторопись. Явка срочна и обязательна.

Голос замолк, а звон стих. Я робко открыла глаза и с испугом уставилась на искаженное лицо Зимы всего в ладони от моего. Он прерывисто выдохнул, рыкнул и со всей дури ударил кулаком о стену. Кракнув, камень пошел трещинами, и несколько щепок отлетело от нее, чувствительно уколов мою спину. Зимний развернулся и, не прощаясь, вылетел из ванной.

— К моему возвращению одень-то, что должна! — донеслось до меня.

Я удивленно уставилась на дверь и вновь закуталась в полотенце.

Хм, ночь страсти и разврата не отменяется?

Проклятье!

Кому бы не принадлежал голос, вызвавший Зиму, звучал он взволнованно, а еще осведомлено тем фактом, чем именно собрался заниматься лорд. Это мне не понравилось.

Мало того, что мой новый господин собирался взять меня помимо воли, так еще и никакого таинства единения соблюдать не хотел. Неужели все обитатели замка в курсе, чем именно собрался заниматься Зима? И ладно бы только бестелесные элементали знали, так прозвучавший голос был явно мужским и вполне человеческим.

Я вспыхнула от осознания своего будущего позора и унижения. Все вокруг будут осведомлены что, с кем и когда я делала. Нет ничего более кошмарного для гордой дочери Криона, чем поруганная честь.

Я взвыла. Громко, в полный голос, и эхо разнесло мой трагический клич по ванной.

— Лионна, — сжав кулаки, принялась уговаривать себя. — Помни о своем народе. Пять минут позора стоят тысяч человеческих жизней. Нужно только собраться и вытерпеть.

С этими мыслями, я поплотнее закуталась в полотенце, закрепив на груди, сжала кулаки и отдышавшись, подхватила на руки все эти непотребные кружевные ниточки, что предлагал одеть Зимний. Кошмарную обувь тоже захватила.

Вернувшись в спальню, скинула этот скарб на белоснежные простыни и даже глаза зажмурила от невыносимо яркого контраста красного на белом.

Делать нечего. Скрепя сердце, принялась распутывать тоненькие ниточки и тесемочки, а после натягивать на себя.

Белье ничего не прикрывало, даже в полотенце я себя ощущала более одетой, чем сейчас.

Где Зима вообще достал этот ужас?!

Я отчетливо видела ореолы сосков, под невесомой паутинкой бюстье, а тонкий треугольник трусиков, будто алая стрелка указывал, куда именно жаждет ворваться лорд. Но гораздо больше смущала узкая ниточка этих самых трусиков, впившаяся в попу.

Каждый миг нахождения в этой одежде, казался героическим подвигом, хотелось содрать с себя этот срам, завернутся в самое плотное полотно мира и подобно гусенице сформировать крепкий и неприступный кокон, из которого бы меня никакой лорд не достал. Но приходилось терпеть и облачать следующую деталь гардероба: Чулки и пояс с подвязками.

Что может быть хуже ощущения, будто я развратная девка без рода и племени, а именно так я себя чувствовала сейчас. Кто еще если не последняя падшая женщина мог носить подобные вещи?

Стыд колол изнутри, по телу бежали мурашки, бросающие то в жар, то в холод. Белье не грело, разве что неизвестная ткань чулков вела себя странно: пока я не шевелилась она обжигала, но стоило лишь немного двинуться, как будоражащий холодок бежал по поверхности кожи.

Оставалось надеть только туфли.

После бюстье, трусиков и чулков они уже не казались столь ужасающим, но ровно до момента, пока я попыталась на них встать.

Я словно выросла на двадцать сантиметров. Пол показался невыносимо далеким, а голова закружилась.

Побоявшись упасть, плюхнулась на простыни и решила не рисковать, пытаясь ходить.

В глубине души жила надежда, что Зима в спальню не вернется и не дождавшись его, я сумею избавиться утром от этих одежд.

С каждой минутой проведенной в одиночестве мои чувства крепли, и через час я уже начинала верить в чудесное избавление от сегодняшней участи.

Я даже забралась под одеяло, пригрелась под ним, и жизнь начинала казаться не такой уж плохой, тем более что измученный переживаниями организм решил, что можно бы и поспать. Туфли в этот момент меня ни капельки не смущали, если Зима хотел меня в туфлях на кровати, пускай получает, и неважно что длиннющими каблуками я нечаянно пропорола дырку в простыни.