Марина Егупова - Дочь Богини

Любимый прижал к себе в страстном поцелуе, от которого сжалось все внутри, даже сердце пропустило несколько ударов, чтобы не спугнуть сладкого момента. Скорее всего, это наш последний поцелуй, больше такого не будет…

— Любимый, прошу тебя, уходи… нам нельзя…

В библиотеку вбежали запыхавшиеся, от быстрого спуска, Верея с Ромкой, позади плелся раскрасневшийся Йен. Они захотели подбежать ко мне с объятьями, но я злобно зашипела, меняясь на глазах:

— Не подходите ко мне! Я могу причинить вам вред! Моих сил недостаточно бороться с этим… — сущность, подсаженная Халлоном, взяла вверх. Не спасло даже то, что я успела отбежать к выходу из библиотеки.

Тело окончательно перестало мне подчиняться. Я будто была на том же месте, но не владела ситуацией, а только смотрела за ее развитием. Теперь перед моими близкими стояла жестокая убийца, которая привычным жестом, достала из декольте ручной кинжал. Мужчины резко напряглись:

— Рыжик, если это еще ты… опусти оружие… ты не хочешь этого делать, я знаю, — Виктор, как на зло, двинулся навстречу моему телу.

Убийца рванула к нему, замахиваясь кинжалом. Йен, одним ударом, выбил из ее рук оружие и с силой перехватил за туловище. Тело пронзило адской болью в свежей ране. Даже почувствовала, как из нее потекла кровь. Сущность закричала вместе со мной и пропала.

Виктор не растерялся и надел на шею моей личины кулон-артефакт, блокирующий чужое влияние.

Самое ужасное во всем то, что всю эту картину наблюдал Ромка. Из его глаз текли крупные слезы. Теперь он наверняка считает меня предательницей: сначала бросила тут, потом пришла убивать…

Вернулось полное владение собой. Личина снялась самопроизвольно, теперь я лежала на полу. Весь мой дорожный костюм пропитался кровью и теперь пачкал светлую мраморную плитку. Последнее, что я услышала перед потерей сознания, прозвучало как приговор:

— Теперь это не моя любимая рыжик, она слишком изменилась.

В царстве грез, я снова оказалась в убежище Халлона. Он отчитывал меня за проваленное убийство, потом дал новый приказ — возвращаться. Если ослушаюсь — клеймо раба убьет меня и я не смогу спасти Ромку. С этой вещью шутки плохи. На груди, под сердцем, эльф поставил мне металлическую метку в форме бесконечности. Если я поступлю по-своему, она пройдет под кожу и войдет прямо в сердце. Выжить удастся, если только выполнять приказы, один из них — молчать и ничего не говорить о эльфе и жизни за последние полгода.

Очнулась в знакомой кровати, пропитанной запахом любимого мужчины. Аромат мускуса оставался самым обожаемым до сих пор.

Солнце опускалось за горизонт. Где-то вдали небо казалось нежно-алого цвета. В комнате князя как и раньше горела только одинокая свеча. Ее свечение почти не разрушала тьму полумрака. Любимый стоял спиной, разглядывая в окне что-то интересное. Его лица не разглядеть, но я почему-то догадывалась, о чем он думает и какие чувства испытывает. Мне стало стыдно за свое поведение.

Сделала попытку приподняться на локтях и встать с кровати. Рана в боку мгновенно напомнила о своем наличии. Я тихо застонала от боли, но не прекратила попытки подъема. Когда смогла присесть, заглянула под одеяло. Мою рану перевязали чистой тканью. Кто-то старательно сделал перевязку и, судя по запаху, намазал заживляющей мазью. Значит, за день-два, не останется даже рубца.

Пока я приходила в себя, Виктор так и не обернулся, только усталым голосом поинтересовался:

— Где ты получила такую серьезную рану?

— Прости…я не могу сказать, — попытки наконец увенчались успехом и моя светлость оказалась, пускай очень шатких, но ногах. Они с трудом передвигались, но у меня нет возможности лежать и думать о своих болячках, — Спасибо, что подлечил меня, только я этого не заслуживаю.

Князь так и не обернулся. Скорее всего, он не хочет меня больше видеть.

— Кто приказал тебе убить меня? На тебе сильные чары магии подчинения.

— Прости…это секрет, — медленно дошла до него. Захотелось положить руку на плечо и облокотить голову на любимую спину, вскоре так и поступила, — Мне так вас всех не хватало. Я очень скучала…

Мужчина дернулся и резко отошел в сторону. Теперь стало возможно разглядеть его глаза. Они казались темно-синими грозовыми тучами. Его лицо было слишком бледным и усталым, на щеках красовалась дневная щетина. На нем уже не было камзола, только черная рубашка, расстегнутая наполовину.

— Ты предала нас всех. В тебе столько магии, а ты поддалась на чужие чары! Как только смогла поднять на меня руку с кинжалом? — он был в ярости, потому слова не могли нормально собираться в предложения, — Ты оставила нас в неведении. Мы так искали тебя. Ромка очень переживал. Его болезнь прогрессирует, а тебе плевать! Как только смеешь говорить, что скучала? Тебе никто не нужен, только о себе любимой думаешь!