Лилит Сэйнткроу - Дело о железном змее

Она покатилась. Острые когти задели ее спутанные волосы, отрезая пару темных прядей. Она выплюнула Слово, волшебство ударило змеей, грифон закричал и отлетел со вспышкой крови в ясное небо. Она вскочила на ноги в броске, ее мышцы вспомнили уроки танцев в Коллегии, мерцающий купол вокруг Левеллина напрягся, готовясь к волшебному удару. Щиты кричали, другой Главный ревел заклинание, оглушая, добавляя шума к общему скрежету. Башня шевелилась, и ей не казалось, что поместье двигалось, как вода, меняясь, когда один огромный коготь дрогнул.

«Вортиген — Великий дракон, Бесцветный, — шептала « Principia», — и остров на его спине. Когда он проснется, половина острова обвалится, остальное станет дымящейся пустошью. Когда Вортиген поднимется, Британия умрет».

Но этого не будет, пока Эмма Бэннон еще дышит.

Она опустилась на колени, обрывки юбок рассыпались по неровным камням. Грифоны вопили, и один из Щитов выругался, хотя слово ее ни капли не удивило. Ее левая рука взметнулась, и яркий слабый заряд магии врезался в купол. Но это было лишь отвлечение. Щит неподалеку бросился в ее сторону, его широкая ладонь тянулась к ее левому запястью, но ему нужно было переживать из-за правой руки. Движение шло от бедра, как ее учил Джордиан.

Даже мертвыми ее бывшие Щиты хорошо ей служили. Воспоминание о терпении Джордиана было уколом, оно угасло, и она поняла, как сильно по ним скучала.

Нож вспыхнул, кровавая магия на лезвии пронзила купол. Тот вспыхнул красным, а нож освободился из оков эфирной энергии и полетел, тупое лезвие поймало на себе луч солнца…

…и вонзилось по рукоять в спину Левеллина Гвинфуда.

Глава тридцать седьмая

Едва ли плохая компания

«Я тебя знаю», — понял Клэр, его меха приземлилась с сотрясающим грохотом. Паук скрипел, одна из больших лап извернулась и висела на металлической полоске. Эта полоска была большой, но огромная меха склонилась, потеряв равновесие. Две мехи из поддержки Клэра терзали прусские конденсаторы на брюшке, стекло разбивалось, потоки энергии искрились.

Меха Зига пригнулась на ступенях дворца внизу, пушка трещала, он старался удержать наплыв сгорбленных мех, которыми управлял Другой. От него зависела жизнь королевы и стражей королевы, в дыме и грязи за ним мелькало алое и синее. Стражи стреляли в стену металла. Среди них было много хороших стрелков, и баварец указывал им стрелять в золотые диски. С разбитым ядром меха дико дергалась, а потом умирала, разбивая окружающих товарищей, пока падала на землю грудой дрожащего металла.

Меха Валентинелли висела смесью металла и стекла с полоски, что удерживала почти отсеченную лапу. Он не видел, жив ли неаполитанец, но ситуация была опасной.

Арчибальд Клэр сам терпел невзгоды.

Паук дернулся, одна из мех Клэра полетела по изящной дуге и разбилась падающей звездой в парке, гейзер грязи взметнулся от удара.

«Это плохо».

Его меха была со сломанной пушкой, и обломки напоминали крючки. Он пытался забраться на лапу перед собой, добраться до места, где внутри паука должен был сидеть Другой, контакты прижимались к голове, борясь с холодной логикой Клэра. Если Клэр подберется ближе, будет шанс вырвать контроль над большим логическим двигателем у Другого. А им был Сесил Трокмортон, все еще не мертвый, и он заставлял мозги других ментатов слушаться его, он все еще был безумен.

Толпа мех не останавливалась, хотя Зиг и стражи отвержено бились. Их было слишком много, ядро Трокмортона было слишком большим.

Клэр напряг все мышцы, меха вокруг него хрипела и скрипела, уставшие детали отвечали.

«Что я задумал? Это безумие. Это нелогично. Это самоубийство».

Не важно.

Клэр прыгнул, меха прыгнула с ним. Обломки металла ударяли по лапе паука, он бил руками, чтобы взобраться. Детали скрипели и впивались, ядро на груди яростно пылало, куски мехи падали серебряным дождем. Машины не уставали, но Клэр мог поклясться, что металлический экзоскелет устал. Куски сыпались все сильнее, конденсаторы не справлялись, уравнения так быстро мелькали, что он напрягался, пытаясь решить их и отогнать Другого. Бой был обреченным, и когда ядро на груди Клэра разбилось, он упал, чудом не оказавшись пронзенным сталью и стеклом. Сила падения лишила его дыхания с протяжным воем, голова стукнулась о дорогу.

Нелогическое чудо, что он не рассек голову.

Шок сотряс его, руки и ноги свело. Ладони на нем потащили куда-то, дым от огня был едким, жалил горло, пока он пытался вдохнуть. Уравнения кружились в голове, танцевали, как существо над ним.