Людмила Цымбал - Провидица [СИ]

У меня речь пропала от такого поворота дел.

«Что»!!!

Но я увидела, что дед дальше не станет со мной спорить, а чего еще хуже накажет еще сильнее, мне все же пришлось идти на кухню. Хотя, во-первых, я теперь понятия не имею где она находится, тут столько всего изменилось. А во-вторых, я просто-напросто не могла подняться со своего места. Нога затекла так, что теперь я ее даже не чувствовала.

— Риса! Мне повторить твое наказание? — спокойно осведомился дед.

— Я не оглохла… Дедушка! Просто ногу не могу разогнуть. Затекла.

Когда меня незаслуженно (конечно, по моему мнению) ругают, я всегда становлюсь сильной язвой. Ко мне неожиданно сзади подошел (совершенно для меня неслышно, как будто вор подкрался) все тот же Ориен и поднял меня за талию, как куклу тряпичную. Разок встряхнул (где только силы взял, я ж не пушинка далеко!), нога выпрямилась.

— Так лучше? — осведомился дед.

— Не совсем. Идти-то я не могу. Мне можно немного около перил постоять, пока она придет в норму?

— Постой, а вы девочки идите отдыхать в свои комнаты, до ужина. И я пойду, по медитирую.

— Да, учитель! — ответили они и, проходя мимо меня и Ориена (который почему-то остался стоять возле меня) похлопали меня по руке в ободрении. И Ами шепотом сказала:

— Риса, прекрати пререкания с учителем. Я тебе как подруга советую, а то так и будешь все время на кухне проводить.

— Этот учитель мой дед. Пусть не думает, что я так просто сдамся. Я упрямая, как и он.

— Глупенькая ты, пополам с упрямством. Поняла?

— Ами иди уже, без тебя тошно. А ты что стоишь, боишься исчезну? — огрызнулась я уже на парня, тихо стоящего рядом и рассматривающего уходящую Ами. Потом он спокойно повернулся ко мне.

— Боюсь, ты кухню, только к завтрашнему утру отыщешь. А нам всем кушать уже сегодня хочется.

— Ха! Так сами идите и готовьте себе. Раз меня тут не кормят, чего я ради вас стараться должна? Вы тут вообще кто такие, монахи? Раз так, то и готовить тоже должны уметь.

— Во-первых, мы не монахи, а во-вторых, это твое наказание. Чего ради, мы, за тебя всё делать должны? — в моей же манере ответил парень.

— Как не монахи! А кто тогда? — мое любопытство взяло вверх, я попыталась встать на обе ноги.

Колики были страшные, но я не стала даже звука при нем издавать. Нечего делать! Зато скривилась, как старый кожаный башмак, растирая правую ногу. И попыталась все же пойти, хотя ощущения были такие, как будто ты ступаешь по разбитому стеклу. Вздрагиваешь после каждого шага. Пришлось даже ухватиться за, молча, подставленную парнем руку. Тот нисколечко не обиделся на меня за такие разговоры и охотно продолжил беседу.

— Мы воины. Обучаемся боевому искусству у мастера Шина и мастера Кагу.

— Кого? Тут еще мужчины есть?

— Конечно. Нас, учеников, восемь. И чтоб каждому уделить достаточно времени необходимо больше одного учителя.

— А почему я его не увидела даже за столом, сегодня?

— Потому что его сейчас нет в монастыре. Он приезжает из монастыря «Святой дух», что в горах Тингшея. Раз в три месяца, на неделю или две. В зависимости от потребности.

— Это как так? Учитель дает вам задание на дом, а потом приезжает и проверяет?

— Примерно так. Большего не требуется. Учитель Шин проводить остальные занятия и обучает нас тоже.

— А зачем тогда другой? Разве есть такая сильная потребность? Я имею ввиду — вы ж не дети, чтоб ходить за вами и показывать, как и куда руки или ноги ставить.

— И тем не менее. Разные стили ведения боя мы обязаны знать. Поэтому нужен еще один учитель, знакомый с другой техникой. Учитель Кагу с радостью откликнулся на приглашение учителя Шина.

— Понятно. Воины значит. И сколько лет вы воюете?

— Мы пока только учимся и много тренируемся.

— Что ни разу на практике свои умения не испытывали? А почему дед вообще вас стал обучать? Ведь он, насколько я знаю, хотел, как и старый отшельник остаться в уединении?

— Скорее всего, учитель так бы и остался затворником. Однако он является одним из немногих великих мудрецов и мастером боевых искусств. Это знает, чуть ли не каждый младенец в округе. Его попросили обучить мастерству маленьких мальчиков, чтобы вырастить из них хороших воинов. Учитель согласился. Изначально всего учеников было двое — Грем и Еман. Но этого ему показалось недостаточно, и он решил обучить искусству боя восьмерых, наиболее, по его мнению, лучших.

— А почему такое количество? Не пять или десять?

— Он этого не пояснил нам. Это спросишь у него самого.