Андромеда Северова - Ад отменяется [СИ]

— Очнись. Я знаю, что ты меня слышишь, — раздался резкий и скрипучий голос.

Прислушалась к себе. И ничего не почувствовала. Ужас накатил огромным самосвалом, грузом в несколько тонн, прижав меня к… К чему? Я же ничего не чувствую. Боже праведный, спаси меня от участи калеки. Я приму любое наказание. Но только не это. Не жизнь прикованной к постели чурки. Да простят меня, подвергнувшиеся этому ужасу. Это было невыносимое чувство — не ощущать ничего. Что же я идиотка натворила? Как я могла не ценить данные мне жизнь и здоровье? Я бы закричала, побилась бы в истерике, но было нечем. И это самое страшное. Осмотрелась, если это можно так назвать. Тела у меня не было и головы, по видимому, тоже.

— Да не мечись ты. Глупая душа. Приходите раньше срока, а потом возись с вами.

Сухонький старик в пенсне, с лысой головой и белой бородой, как у Деда Мороза, сидел за столом и что-то писал. Он был в белой рубашке, поверх которой одет черный жилет.

Вдруг рядом с ним материализовался еще один персонаж. Высокий мужчина с черной шевелюрой. В длинной серой хламиде. Его острый взгляд, черных как уголь глаз, мазнул по мне, оставив огненный след. Моя субстанция, тела ведь нет, сжалась, кажется, до горошины. От ужаса.

— Я за своей пленницей, — даже голос его промораживал до потери сознания.

Я забилась в агонии. Не хочу с ним. Что угодно, но только не с ним.

— Я еще не получил на счет нее распоряжения, — сухо ответил старичок и продолжил писать.

— Душа моя, — утробным голосом заявил тот.

— Это не Вам решать, — спокойно ответил старик.

Не знаю сколько прошло времени, оно здесь тянулось по другому, когда перед старичком на стол упал лист бумаги, появившись прямо из воздуха. Когда он взял его в руки, на нем проявились золотые письмена.

— Этого не может быть, — заревел брюнет. — Душа должна отправиться в ад.

— Как видите, наверху так не считают, — спокойно ответил старичок.

С громким ревом, оставив после себя черный дым, представитель ада исчез.

— Ну что за невоспитанные создания эти слуги ада, — поморщился дядька. — Тебе решено дать шанс на искупление смертного греха, — прямо посмотрел он на меня своими лучистыми, неожиданно молодыми, глазами. — Это за предыдущие твои заслуги. Знать или помнить что-либо тебе не обязательно. Решено отправить тебя в мир неведомых тебе созданий. И в зависимости от того, как ты распорядишься данным тебе шансом, отправишься в ад или получишь возможность возрождения. Можешь отправляться, — сказал он и отвернулся.

А как отправляться, куда и в каком виде, никто не собирался, видимо, мне подсказывать. Я зависла в недоумении.

— Ах, да. Прикоснись к синему шару, — махнул он рукой в сторону.

Я поплыла в указанном направлении. На круглом столе лежало несколько стеклянных или хрустальных, короче прозрачных, но разноцветных шаров. Я присмотрелась. Все были хороши. Потянулась к синему, но коснулась серо-голубого. Огненно-жгучий шквал накрыл меня. Ослепительная вспышка унесла во тьму.

Выплывала я из тьмы тяжело. Кто то протяжно стонал. Прислушалась. Это я что ли издаю такие скулящие звуки? После посвящения в приюте, после которого провела неделю в больнице, никогда себе этого не позволяла.

Горло нещадно саднило, как будто нажралась песка. Голова наливалась чугунной тяжестью, по мере просветления моего сознания. Тупая, тягучая боль от низа живота, расплавленным свинцом стала растекаться по всему телу, которое по ощущениям, вместе с появившейся чувствительностью, лежало скрючившись на мокрой местами простыне. И места мне эти, ой как не нравились.

По комнате пронесся холодный ветерок. Где-то открыто окно. Холод заставил съежиться еще сильнее. Кожа покрылась пупырышками и меня не хило стало трясти. Это я голая, что ли?

Рассудок сопротивлялся. Мозги надо вправить, а то чувствую, что нагребу по полной программе. Хотя по самочувствию, лежащем в коме, уже не хило огребла.

Открыла глаза. Постепенно они привыкали к темноте. С трудом различимые тени предметов, обретали четкие границы. Мое внимание привлекло окно, из которого широким потоком лился серебристый свет. У окна стоял мужчина. Призрачный свет омывал его. Высокий, прекрасно сложенный, с длинными, до пояса, волосами. В одной руке он держал бокал, а в другой бутылку, с длинным узким горлом. Опрокинул в рот содержимое бокала и снова наполнил его.