Нина Князькова - Ядовитая субстанция [СИ]

— Я поговорю с мамой по поводу поведения ее придворных. — Нахмурился Гаретагус и повел свою принцессу на выход.

Кажется, все женское сообщество придворных невзлюбило Лалаки сразу. Еще бы, первая человечка в истории королевского двора. Ну, где это видано? Да еще и под руку с принцем и с его брачной меткой на шее. Где же справедливость? Почему не они носят тот невзрачный браслет на своем запястье?

Рукус плотоядно выискивал недобрые взгляды и запоминал. Да тут несколько дней придется работать не покладая эктоплазмы, чтобы заставить всех уважать будущую королеву.

Но самый большой шок у придворных наступил, когда при входе в тронный зал прозвучало: наследный принц Гаретагус Первый с парой — наследной принцессой Лалаки… Первой. Почему-то все думали, что следующим королем станет Рагитус Второй, но оказывается, королева раньше родила абсолютно белоснежного сатака.

Больше всего вытянувшимся лицам радовался ядовитый сгусток, слышавший проклятия даже произнесенные шепотом. Развлекаться ему придется долго.

— А почему вы решили уйти в южные моря? Сатаки почти не появляются в северном мире и запрещают кому-то залетать в свой. Но при этом вы все так же правите миром, хотя и поставили на все значимые места других руководителей. — Лал, лежа на кровати на животе, листала учебник истории.

— А потому что одно дело, когда тебе поклоняется небольшая верхушка знати, которая ушла на острова вместе с нами. Совсем другое, когда народ во всех своих бедах и горестях винит короля. Так мы спасли мир от войн. Зачем кому-то противостоять, когда нет конкретного… обвиняемого? — Сатак ухмыльнулся. — Нет короля — нет проблемы. Есть наместники, но они подчиняются главному своду законов и все. А кто знает, что всем продолжают заправлять сатаки?

— Ну, вы и хитрые. — Покачала Лалаки головой.

— Мы, дорогая моя. Ты — наследная принцесса, которая станет королевой.

Ведьма вздохнула и перевела тему.

— А как там сатаки, которых мы отправили для проверки предприятий? — Она вгляделась в хитрые разноцветные глаза.

— Двенадцать пар найдено за две декады. — Гар усмехнулся. — Кажется, твое предположение было правильным. Сейчас все свободные мужчины из высших стремятся попасть хоть в какую-то, даже не значительную, компанию. Более того, они очень благодарны принцессе за идею и каждый день присылают тебе горы подарков.

— Зато женское население меня убить готово. — Мрачно добавила Лалаки, которая каждое утро у входа в лабораторию разгребала эти пакеты и букеты, чтобы попасть внутрь.

— Сошли их куда-нибудь тоже. — Отмахнулся мужчина, запустив руку под подол пары и погладив нежную кожу бедра.

— Куда? — Лал, отвлеченная лаской, даже не поняла, о чем он говорит.

Гар коварно улыбнулся.

— Учиться, например, раз сатаки на них не женятся. — И громко рассмеялся.

Все-таки у этих высших крайне специфический юмор.

Но Лалаки загляделась на смеющегося сатака и вдруг поняла одну вещь, про которую ей уже говорили. Она полностью и бесповоротно влюбилась. Девушка дождалась, когда мужчина отсмеется и тихо, едва слышно, призналась.

— Я тебя люблю, мой принц.

И замерла, когда Гар, перевернув ее на спину, навис над ней, неверяще глядя в вишневые глаза. Когда он нашел в ее взгляде подтверждение сказанных слов, рвано выдохнул.

— Я… я тоже… То есть… — Он резко мотнул головой. — Я тебя люблю… больше жизни.

«В ночь после бала во дворце случилось страшное: семьдесят процентов придворных оказались недовольны жизнью во дворце и утром покинули свои покои, возвратившись в родовые имения. После детального расследования и допроса слуг (влиятельные господа отказались вести разговор со столь незначительной личностью, как управляющий), выяснилось следующее:

У госпожи Усиа были странным образом отделены от головы волосы, и кудрявыми прядями на полу было выложено: «Вон из дворца». Все это обнаружила служанка, вошедшая утром, чтобы разбудить госпожу.

У господина Хитама расплавился родовой браслет и превратился в бесформенный кусок золота. Он долго кричал на слугу, после чего выгнал того.

У госпожи Зианы оказались в непотребном виде все платья…

У госпожи Лабары на лице неизвестным веществом выжжено: «Стерва, катись отсюда».

У господина Царета посинел весь организм. Даже зубы.