Amalie Brook - Пыльными дорогами. Путница [СИ]

Я уж и притомиться успела, пока слушала их.

Наконец завершил Мстислав совет, велел всем расходиться. На дворе уж ночь поди, пора на отдых. Да только не мне.

Дождавшись, пока Ладимир с Ростихом выйдут, я за ними скользнула. Смотрю, а идут в разные стороны. Ростих любимому моему что-то сказал, а тот кивнул и ушел.

Я за ним.

День будто час прошел — не заметила я, как осенний вечер крыла темные распустил. А только птаха уж давно с гнезда спорхнула да в путь пустилась. Люд честной спешил по домам — закрыться и сидеть подальше от лихих ночных гостей и холодных ветров. Одна я, безумная, брела по улицам, личину и ту подрастеряв.

Чары ведь дело такое — пока питаешь силой до тех пор и крепки. Я же чародейка неумелая пока, нечего мне лишний раз себя испытывать. Не то свалюсь без сил где-нибудь в переулке и знай-поминай как звали — себя загублю и куда Ладимир шел не узнаю.

Шла я тихо, таясь по углам, стараясь не шуметь и на глаза ему не попадаться. И выходило ведь. Сколько помню себя, всегда тихой была. В лесу бывало так неслышно ходила, что и к охотникам подкрадывалась — не замечали. Однажды отца до смерти испугала — ох, напустился же он тогда на меня! Умения те после пригодились, как из дому уходила.

Ладимир небыстро шел, не оглядывался. Знай себе своей дорогой шагает. Куда — не ведаю. Только улицы-переулки все незнакомые кругом. Одно и знаю, что верхний город, княжьи терема кругом.

Остановился он, будто подумать иль оглядеться решил. Я же в тот миг за углом, прижавшись к бревенчатой стене, притаилась. Стою, вздохнуть боюсь.

Ладимир поглядел куда-то вверх, на окна высокого терема да и пошел дальше. Я хоть и дура деревенская, а приметила — свечной огонь в окне блеснул.

Сердце нехорошо забилось, по спине холодок прошелся. Неужто кто ему сигнал подал? Неужто ждет кто? Ясное ж ведь дело — не друг-товарищ разлюбезный, не Ростих-наставник.

Выглянула я из-за угла своего, только собралась выйти и следом пуститься. Чтоб ни было там, узнать должна.

Легла на мое плечо рука тяжелая.

— Всеслав стало быть тебя по углам вынюхивать учит?

Обернулась я.

Велимир.

— Что молчишь? Язык проглотила? Никак в дому моем языкастей была.

Я пошатнулась и невольно назад ступила, прижавшись к стене холодной.

— Обмануть всех решила, Вёльма? Думала, умней иных станешь? Отвечай, зачем следом шла?

— Правду узнать хотела, — только и ответила ему.

— Правду? — Велимир усмехнулся, не сводя с меня глаз. — А на что тебе правда? Мало, что в доме моем принята была и не отвергнута чародеями? Тебе, девке уличной радоваться бы, что удача такая выпала. А ты знай все не в свое дело нос суешь. Шла бы своим путем, никому не мешалась.

Я вжалась в стену, стараясь быть дальше от нависшего надо мной чародея.

— Не тебе решать, Велимир, где мой путь, — проговорила тихо, — не в твоей то власти.

Двинулась было вправо, чтоб мимо него проскочить.

— Не в моей говоришь?

Я вскрикнула и больно ударилась затылком. Глотнула воздух и захрипела. Тяжелая велимирова рука сжала мое горло.

— Ты, девка, место свое забыла. Под ногами у меня с первого дня путаешься. Была б воля моя, так мигом бы к ушедшей отправилась.

Я судорожно пыталась схватиться за его руки, хоть как-то высвободиться. Перед глазами все меркло. Боль и жжение в груди.

— А Ладимиру ты не нужна, — жестоко повторял Велимир. — Наигрался он с тобой и будет. Из-за какой-то дуры судьбу свою губить он не станет да и я не позволю.

Бессильно схватившись за его запястье, я захрипела. Велимир разжал хватку.

— Жаль, не могу тебя к темной родне отправить, — проговорил, брезгливо встряхивая рукой. Будто испачкался в чем. — Правды хотела? Будет тебе правда. Сполна получишь. Пошли.

Схватил меня за руку и потянул за собою. А я, сил не имея сопротивляться, пошла.

Вошли мы в терем. В тот самый, на который Ладимир глядел, дожидаясь чего-то.

Велимир ни на миг руки моей не отпускал. Слова не говорил. Только тащил за собою. Я же, дрожа всем телом, шла следом. Горло все еще саднило, а по коже мурашки так и бегали.

Слава тебе, Ларьян-батюшка! Уберег рабу свою неразумную от смерти лютой.

А ведь близко я к ней была. Как рука колдуна на шее моей сомкнулась, так и легли на плечи руки Ее холодные. Шепот тихий уши заполнил. Ласково так, нежно успокаивала меня, к себе звала в объятия. Казаться мне уж стало, что окутывают черные ее одежды. Что немного еще и раскатятся прочь белые бусины и окажусь я вместе с той, что силу дает — с ушедшей вместе. Ждет она детей своих, каждого ждет, хоть живым, хоть мертвым.