Инга Ветреная: Подарок судьбы и граф в придачу

А потом я заболела. То ли это был грипп, то ли какая-то вирусная инфекция, не знаю, да сейчас это уже не имело никакого значения. Лекарства я по понятным причинам не принимала. В течение пяти дней меня мучили высокая температура и боли в желудке. На шестой день открылось кровотечение, и я попала в больницу. Я потеряла ребенка, врачи меня «успокаивали», говоря, что если бы не было выкидыша, то вероятность родить здорового ребенка после такого осложнения крайне невысока.

Подойдя к пешеходному переходу и глядя на проезжающие машины, я продолжала грызть себя. За свою гордыню я была наказана сполна. Ведь чуть ли не воровством хотела получить ребенка, а это не прощается. Тут как раз все понятно, очень больно, но понятно. Только что не так со мной в принципе, если мужа для меня до сих пор не нашлось и радости материнства опять же почему-то не для меня? С потерей еще не родившегося ребенка как-то потерялся и смысл жизни. На светофоре загорелся зеленый свет, я горько усмехнулась про себя: «Смысла нет, а жить почему-то надо», и шагнула на дорогу. Оглянувшись на визг резко затормозившей машины, я ощутила сильный удар и погрузилась в темноту.

Очнулась я от боли. Ломило все тело, а голова просто раскалывалась на мелкие кусочки, и, казалось, что каждый кусочек пытается доказать, что он болит с наибольшей остротой и силой, еще тело слегка потрясывало, бросая то в жар, то в холод. Отчего такая боль? О! Вспомнила: пешеходная «зебра», машина! Значит, все-таки жива. Не успела решить: радоваться этому или огорчаться, снова, будто куда-то провалилась. Когда очнулась во второй раз, тело ломило, но терпимо, голова по-прежнему болела, но уже не так сильно. Я попыталась открыть глаза, но веки, будто свинцом налились. С трудом разомкнув губы, попыталась попросить воды, но произнести ничего не удалось. Вдруг почти над ухом услышала: «Миледи, миледи!». Они там совсем охренели: в реанимации телевизор смотреть? Возмущенная подобной наглостью, несмотря на боль, вновь попыталась приоткрыть глаза. Увиденное, мягко говоря, озадачило: надо мной склонилась женщина средних лет в платье темного цвета, в белом чепчике, явно не медицинском.

— Слава Всевышним! — произнесла она и, приподняв мне голову, поднесла к губам чашку. — Уж как мы волновались! Третий день в бреду мечетесь.

Выпив немного воды, я, откинувшись на подушку, продолжала смотреть на женщину, с трудом воспринимая ее слова. Спросить, почему на ней нет белого халата, не было сил. А она, продолжая что-то причитать, вдруг вскинулась: «Лекаря же надо позвать!», а затем метнулась к двери и выбежала из палаты.

Оставшись одна, я попыталась оглядеться, других пациентов не обнаружила. Помещение мало походило на палату, хотя бы потому, что стены были обиты шелком?! нежного персикового цвета. С трудом я подняла глаза и обомлела — над кроватью был такого же цвета балдахин. Да и сама кровать мало походила на больничную койку, по стенам были развешаны странные светильники, в которых лампочки имели форму кристаллов. Где я? Вспомнив, что после столкновения с машиной у меня могут быть травмы, осторожно поднесла к лицу сначала одну руку, затем другую. Боли не почувствовала. Также осторожно пошевелила ногами, даже удалось их немного согнуть в коленях. Боли не было! Откинув одеяло, стала рассматривать надетую на меня длинную ночную сорочку из белой плотной ткани. Потратив на это последние силы, я лежала, закрыв глаза от усталости. Так, где же все-таки я нахожусь? Меня охватила паника, головная боль усилилась, поэтому я постаралась успокоиться и проанализировать ситуацию, в которую вляпалась в очередной раз.

Не успела ни того, ни другого, то бишь: ни успокоиться, ни уж тем более проанализировать. Дверь распахнулась, и вошел сухонький старичок с редкими седыми волосами, бородкой «клинышком» и в пенсне на носу вместо очков. Ну, вылитый Айболит, если бы не отсутствие на нем медицинского белого халата и шапочки с красным крестом. Одет он был необычно: поверх светлой рубашки надет какой-то старинный камзол темно-коричневого цвета. За ним семенила женщина, на которой помимо странного чепчика было длинное платье, прикрывавшее даже обувь. Пока я их растерянно рассматривала, старичок решительно подошел ко мне, оттянув поочередно веки, проверил зрачки. Затем сам потянул мою нижнюю челюсть вниз и, попросив показать язык, наклонился надо мной и внимательно рассмотрел его. Достав деревянную трубку, один конец ее он приставил к моей груди, другой — к своему уху, и стал прослушивать мое дыхание. «Странно, вместо стетоскопа какую-то трубочку использует», — вяло отметила я про себя. Пока его действия не расходились с условным шаблоном осмотра больного, я, стараясь ничему не удивляться, терпеливо молчала, но только до тех пор, пока он ни налил в ложку какую-то жидкость и, поднеся ее к моему рту, велел мне ее выпить.