Кресли Коул - Нулевой день

А родаки взяли и записали меня здесь в школу. Они меня обставили.

Меня!

Сегодня я выхлестал ведро «Natty Light»*, но мне ничуть не полегчало. На самом деле мне стало ещё хуже.

(*«Natty Light», сокр. от «Natural Light» — американское низкокалорийное легкое пиво.)

Усаживаясь поудобнее, Тэмми-как-то-там вытянула из-под себя загорелые ноги.

— Тебе, наверное, так непривычно. Переехать из Калифорнии в нашу деревню.

Когда я спросил у тёти, не генномодифицированная ли овсянка, всё семейство умирало со смеху.

— Типа того, — сказал я.

Дома я каждое утро до уроков занимался серфингом с лучшим другом. Но нет же, родители отправили меня в эту дыру, где друзей у меня нет, а серфинга вообще не существует.

Нет. Грёбаных. Волн.

Кажется, предки меня ненавидят . И это дерьмово. Потому что я чертовски по ним соскучился.

Как будто бы я могу контролировать всю ту хрень, что со мной происходит. Иллюзии, галлюцинации…

Тэмми-как-то-там накручивает на палец блестящий каштановый локон.

— Рогач скоро вернётся?

Моего старшего двоюродного брата все называют Рогачом*, потому что он убил очень много оленей. Их головы висят на стене подвального этажа и укоряющим взглядом стеклянных глаз вгоняют меня в дрожь.

(*Рогач — так охотники называют самца лося, оленя или другого копытного, с мощными и хорошо развитыми рогами.)

Он возит в багажнике своей громадной прожорливой тачки целый стеллаж с ружьями. Да, в вопросе экономии ресурсов, мы с ним расходимся во мнениях. Как, впрочем, и во всём остальном.

— Вряд ли, — ответил я.

Они с братьями выперли меня в окрестные леса с поручением подстрелить маму Бэмби, и это вконец вывело меня из себя. Я создал иллюзию самого большого оленя, какого только можно представить — настоящего трофейного рогача. И они бросились за ним вдогонку как угорелые.

— Значит, я подожду здесь с тобой, — Тэмми подошла к холодильнику и достала ещё два пива.

Маечка на бретельках, обрезанные шорты — знойная девчонка, но для меня под запретом.

Она вернулась на диван и села до неприличия близко. А ведь мне совсем не хотелось бы, чтобы Рогач повесил на стену ещё и мою голову.

Она протянула мне банку пива. (Неужели я уже осушил свою?) И я взял, хотя «Natty Light», конечно, далеко до фирменных напитков, к которым я привык в Малибу.

— Благодарю.

У меня что язык заплетается? И комната как-то странно накренилась.

— Как тебе здешняя школа?

Ненавижу Реднек Хай — это пристанище Задиристых Провинциалов. Ненавижу учителей, один из которых на прошлой неделе подмигнул мне на фразе: «Думаю, нынешнюю засуху можно объяснить… кхе-кхе… глобальным потеплением ». Ненавижу их доисторический кафетерий, в котором не то что продуктов без глютена, вообще ничего натурального нет. Нет даже соковыжималки.

— Нормально, кажется.

Мама ещё в восемнадцать лет сбежала из этого места куда подальше и не собиралась возвращаться… но всё же меня сюда отправила. И всего-то из-за парочки шалостей. Или, может, родители почувствовали, что со мной действительно что-то не так?

Одно дело, когда иллюзии видел только я. Но потом я начал с их помощью вроде как разыгрывать остальных. И типа не смог остановиться. Даже с предками.

После развода они мало в чём сходились во мнениях, зато выбросить меня из своих жизней решили с завидным единодушием.

— О чём ты думаешь? — спросила Тэмми-как-то-там.

О том, о чём думаю всегда.

— О доме.

— У такого парня, как ты, там наверняка была девушка?

— Неа.

Несмотря на принятые меры. Я был просто бесшабашным чуваком, своим, как для пацанов, так и для девчонок.

Она подвинулась поближе и, стреляя голубыми глазками по мне, как по мишени, тихо сказала:

— Может, возьмёшь меня с собой? До смерти хочу увидеть Калифорнию.

Тяжело сглатываю. Я, конечно, уже изрядно окосел, но, готов поспорить, она меня клеит. Ещё и «Natty Light» подначивает её поцеловать. Я уже наклоняюсь, но она сама хватает меня и притягивает к своим губам. Губы у неё мягкие. Со вкусом клубники и пива. Когда она коснулась меня своим языком, мои веки отяжелели.

Она притянула меня ещё ближе, начала целовать ещё сильнее. Да, эта цыпочка работает языком так, словно это олимпийский вид спорта, а она идёт на золотую медаль. Мы вертелись, пока я не оказался сверху.

В перерыве между поцелуями она стянула с себя майку, открывая передо мной врата рая .

Я приподнялся на вытянутых руках и вытаращил глаза: