Елизавета Соболянская: Купите мужа для леди

– Будем считать, что сегодня состоялось обручение! – надел на безымянный палец виконтессы фамильный перстень.

– Что? – Фиа выдернула руку, и слишком большой перстень свалился на постель.

– Сегодня состоялось наше обручение, – медленно, словно маленькой, объяснил Вервиль, надевая перстень обратно. – В ближайшую неделю Его Величество пожелал навестить нашу свадьбу. Так что у тебя есть три дня, чтобы выбрать платье и составить список гостей.

Фиона уставилась на Жоржа, словно простец на привидение:

– Скажите, что вы пошутили, милорд! – взмолилась она.

– Какие шутки! – Вервиль уже пришел в себя и картинно выгнул смоляную бровь: – Вы вдова, я вдовец, нас застал в одной постели лично Его Величество, у нас нет другого выхода!

Настроение Фионы сделало кульбит:

– Это у вас нет никакого выхода! – фыркнула она и принялась активно выбираться из постели. – Это вы потеряете службу и вынуждены будете вернуться в развалину, которая по недоразумению числится вашим домом! А я, как свободная женщина, могу хоть сейчас уехать в свое поместье и появиться в столице только на ваши похороны!

Вервиль сначала потемнел лицом, потом неожиданно усмехнулся и дернул простыню на себя, заставив женщину с коротким писком свалиться прямо на него:

– Что-то мне подсказывает, миледи, – буквально промурлыкал он в маленькое изящное ушко, – что моя смерть безмерно огорчит вас!

Не теряя времени, мужчина крепко прижал брыкающуюся Фиону к себе и начал с удовольствием лакомиться ее губами. Виконтесса еще немного побрыкалась, но Жорж и не думал останавливаться, побеждая сопротивление чувственными ласками и уверенными словами:

– Если вам так не нравится мой дом, дорогая, – говорил он, катая между пальцами нежную розовую вершинку груди, – вы можете переделать его по своему вкусу!

– А если, – Фиа с трудом сдерживала стоны, поэтому фразы получались короткими, – у вас не хватит денег, чтобы отремонтировать этот склеп?

– Я не беден, – отвечал Жорж, целуя хрупкие ключицы невесты, – но если вдруг вам не хватит средств, мы уедем в провинцию, и вы будете варить варенье из ягод вашего личного сада!

– Варенье?! – Фиона со стоном сдалась, прижимаясь женской нежностью к мужской крепости. – Ни за что! – выкрикнула она, делая первое движение.

– Согласен! – прерывистым голосом отозвался Вервиль. – Только наливку! Вишневую!

Когда страсть немного утихла, Фиона почти без споров согласилась переместиться в покои Вервиля. Впрочем, трудновато спорить, свисая в одной простыне с плеча любимого мужчины. Уходя, Вервиль успел вызвать горничную, чтобы привести в порядок покои лорда и леди Кармель.

Когда Бенедикт начал осторожно снимать корону с головы Полин, она впервые поморщилась и удивленно спросила:

– Что там такое тяжелое?

Король аккуратно поставил золотой обруч с высокими зубцами на каминную полку и ответил:

– Твоя корона.

– Моя… – Полин уставилась на мягко сияющий ювелирный шедевр и прошептала: – Значит, мне не приснилось…

Но прежде чем она успела заплакать, король сунул ей в руку бокал:

– Пей!

Женщина сделала несколько глотков и сумела взять себя в руки.

Бенедикт Четвертый пристально посмотрел ей в глаза и щедро плеснул себе в другой кубок и отхлебнул:

– Ух, как ты меня напугала, Полин! Почему ты заплакала, когда я надел тебе корону?

Бывшая мисс Уиткроф потупилась:

– Я полагала, что нам пришло время расстаться, Ваше Величество!

Король поморщился и раздраженно сказал:

– Бе-не-дикт! Меня зовут Бе-не-дикт! Если ты забыла! И почему ты решила, что мы расстанемся?

– Три месяца подошли к концу, – почти прошептала Полин.

– Глупая женщина! – Король потянул ее за руку и усадил к себе на колени: – Разве я давал тебе повод считать, что ты мне надоела? Разве я бросал тебя одну в спальне или флиртовал с новенькими фрейлинами? Да я, едва завершив дела, из замка Фиарна сразу уехал, чтобы ночевать в одной постели с тобой!

Полин стало стыдно:

– Простите меня, Ва… Бенедикт!

– Вот так-то лучше – проворчал король, утыкаясь ей в шею. Мягко укорил: – Я стараюсь, готовлю корону, платье, даже праздничный ужин распорядился подать! А эта неблагодарная женщина плачет и не хочет меня поцеловать!

Полин покраснела, потом подняла лицо и сама крепко-крепко поцеловала короля, не обращая внимания на пробившуюся за ночь щетину:

– Еще раз прошу прощения, Бенедикт!

В ответ король притиснул ее к себе и ответил на поцелуй так, что Полин ощутила горячую волну, разбежавшуюся по телу. Несколько минут они жадно целовались, отодвигая мешающую им ткань, а потом у обоих печально забурчали желудки.