Сара Хеннинг - Морская ведьма [litres]

Я задерживаю дыхание и тихо прокрадываюсь мимо стражника к воротам. Ни разу не решаюсь обернуться. Покинув территорию замка, я решительно иду по тропинке к своему дому, остановившись лишь раз – чтобы надеть обувь. На губах играет довольная улыбка.

Добравшись до дома, я скидываю ботинки прямо на ступеньках. Чтобы осуществить задуманное, мне нужно двигаться бесшумно. На цыпочках и с ботинками в руках, я переступаю порог и вхожу в дом. Там привычно пахнет кофе, маринадом тетушки Хансы и доведенными до кипения чернилами осьминога. Из комнаты тети доносится ее могучий храп. Дверь в спальню отца открыта, однако уже завтра он будет ночевать в своей кровати. Моя комната находится напротив. Дверь плотно закрыта, но мне туда и не нужно.

Я приоткрываю дверь спальни тетушки Хансы. Оттуда вырывается запах сушеных роз и громкий гортанный звук. Я медленно поворачиваю ручку и толкаю дверь – пока не образуется щель, в которую можно пролезть. Я просовываю ногу вовнутрь. От приоткрытой двери тянется полоска света.

Когда глаза привыкают к темноте, я захожу. Тетушка Ханса лежит на спине. Ее лицо смотрит вверх. Глаза закрыты. Женщина мерно похрапывает. Я решаю приступить к делу.

Ее сундук.

Чтобы Аннамэтти смогла остаться с нами, я должна предложить магии и Матери Урде что-то вместо нее. Слова, подношения – а может, и то, и другое. Я должна найти указания к этому.

Сундук тетушки стоит в углу. Крышка его прикрыта древним мхом – ничего не изменилось с тех пор, как я взяла свой аметист. Если она и заметила пропажу камня, то предпочла промолчать об этом. Она ничего мне не говорила с тех пор, как умерла Анна. Скорее всего, она знала о моих еженедельных тайных визитах за книгами. Они требовались для обучения тому, что тетя отказывалась мне рассказать.

Осторожным движением я отодвигаю мох и открываю сундук. Петли пронзительно скрипят. Ритм храпа нарушается. Я замираю на секунду, а потом поворачиваюсь посмотреть на тетушку Хансу. Она перемещается ближе к стенке. В полоске серебряного света показываются ее тугие косы, заплетенные на макушке.

Когда она снова начинает дышать равномерно, я возвращаюсь к сундуку и открываю крышку шире. Крышка опрокидывается на стенку.

Все содержимое на своих местах: бутылочки с зельем справа, драгоценные камни сложены слева. А под ними то, за чем я пришла.

Магические фолианты.

Я по одной вытаскиваю бутылочки и ставлю их на подложку из мха. То же самое я проделываю с камнями. По мере опустошения сундука показываются книги.

Я не уверена, какая именно из них содержит знания, способные помочь Аннамэтти остаться. Но предполагаю: это та книга, которую тетушка запрятала в самый низ. Я достаю четыре тома, посвященных зельям. Учитывая склонности Хансы, они, конечно, лежат сверху. Затем показываются книги с более изысканными и древними названиями. Я с головой опускаюсь в сундук, чтобы поближе рассмотреть обложки и прочитать надписи.

Гримуар Сплиид.

Я достаю том и кладу его на колено. Он ощутимо тяжелый из-за количества страниц и хранящейся в нем мудрости. Внутри сотни заклинаний, которые копились поколениями ведьм. Я провожу рукой по обложке, любуясь цветами, растениями и выгравированными на ней символами. Я закрываю глаза и втягиваю носом запах старой кожи, пергамента и старых чернил. По моей шее поднимается волна холодного жара – то же самое я испытала, когда Аннамэтти учила меня заговаривать устриц – líf. Книга затягивает меня, зовет, соблазняет заглянуть вовнутрь. Вдруг я понимаю: в комнате воцарилась абсолютная тишина. Храп тетушки Хансы стих.

Я оглядываюсь назад. Тетя перевернулась на бок и все еще крепко спит. Я не знаю, как долго будет действовать заклинание, позволяющее мне оставаться невидимой. Теряю драгоценное время. Я прячу книгу под переднюю часть корсета. Она выпирает. Но даже когда я стану видимой, в темноте фолиант никто не заметит. Я складываю обратно остальные книги и начинаю раскладывать бутылочки и камни.

Когда я кладу на место последний камень, я чувствую влажное дыхание над ухом.

– Ты мерзкий, дерзкий ребенок. Крадешь у меня посреди ночи.

Я резко отскакиваю – пораженная до такой степени, что сердце перестает биться. Но тетушка Ханса придвигается ко мне вплотную. Ее брови нахмурены, а на губах сердитый оскал. Прямой римский нос и мощная челюсть искажены невиданной мною до сих пор злобой. Выражение ее лица вселяет ужас.

– Я просто беру на время. Разве ты можешь меня вид…