Сэм Кресент - Первая луна

Это было намного сложнее, чем он ожидал.

Рой сидел на ступеньках, ведущих к дому, ужасно выглядя.

— Как она? — Спросил Рой.

Том, Стюарт и близнецы вышли из дома в ожидании.

— Она не хочет иметь ничего общего со мной. Я не могу заставить ее поесть или увидеться со мной. Я слышу, как она плачет.

Его братья мгновенно наполнились болью. Они все слышали рассказы о женщинах, которые борются с утверждением стаи, особенно с братьями.

— Ты должен позаботиться о ней, — сказал Рой.

— Трудно заботиться о женщине, которая не хочет иметь со мной ничего общего. — Положив руки на бедра, Гай посмотрел на своих братьев, надеясь, что у них есть идеи.

— Мы рассчитываем на тебя, — сказал Том.

— Я знаю. — Гай уставился на них. — Вы когда-нибудь пытались соблазнить женщину, которая ноет по вашему брату?

— Да, — сказал Рой, крича. — Я сделал это, когда она оплакивала Тома. Черт возьми, не проеби это.

— Чего вы ждете от меня?

— Позаботься о ней. Иди и возьми ее, — сказал Стюарт. — У нас нет выбора. Мы не можем перезапустить это дерьмо снова. Это наша последняя надежда.

Выдохнув, Гай прошел мимо своих братьев, входя в дом.

— Хорошо, я сделаю все, что смогу, но никто из вас не вмешивается в мои методы. Я собираюсь ухаживать за ней так, как хочу .

Спустя тридцать минут Гай был упакован и готов увести Китти от боли, которая ассоциируется у нее с хижиной и домом.

Его братья задавали ему вопросы, которые он игнорировал.

Подойдя к хижине, он вошел внутрь, почувствовав боль Китти. Он любил ее, и все же они редко говорили. Это было проклятьем, спариваться как стая. В то же время все они влюбились в женщину. С того момента, как Том привел ее домой, он в нее влюбился.

Он поднялся по лестнице, постучал в дверь и стал ждать.

— Уходи.

В ее голосе было слишком много боли. Гай вышиб дверь. Он оставит беспорядок одному из своих братьев. Она взвизгнула, вскакивая с кровати.

— Я знаю, тебе больно, но я не позволю тебе тратить мой гребаный месяц.

Гай схватил пару джинсов и рубашку из ближайшего ящика.

— Ты невменяемый и полностью сумасшедший.

Бросив ей одежду, он смотрел в ее глаза. Они были обрамлены красными и опухшими от всех слез веками.

— Одевайся. Мы уходим, и я не хочу слышать никаких жалоб от тебя. — Он отвернулся, направляясь из комнаты, чтобы дать ей уединение. Оглянувшись назад, он улыбнулся. — Ты покинешь эту спальню, Китти. Если я приду и заберу тебя, то отшлепаю твою горячую маленькую задницу, чтобы получить то, что хочу.

Он ушел, услышав бормотание ругательств в свой адрес.