Наталья Медянская - На перекрестке миров [СИ]

— А вот тут мы плавно переходим ко второй новости. — Друг клюнул меня внимательным взглядом, наклонился и снял с пояса флягу. — Но сначала выпей-ка.

— Что это? — Я недоуменно оглядел смутно знакомый предмет.

— Водичка из озера. Рей, ау, у тебя память часом не отшибло? Забрал в твоем кабинете, когда бумаги по делу искал.

Я сокрушенно покачал головой. Дорсан вроде взрослый мужик, а всё в басни верит. Мало ли, какие притчи северяне друг другу зимними вечерами рассказывают…

— Ты что-то теряешь? — Рилл насмешливо прищурился, очевидно, уловив мои сомнения.

— Да нет. — Я пожал плечами, потряс флягу и снял крышку. В лицо снова дохнуло свежестью, и я судорожно сглотнул. Интересно, а когда я вообще пил в последний раз? Прижал к губам прохладный ободок фляжки и почувствовал, как в горло хлынул… теплый ветер, запах трав, ласковый свет солнца… наверное, именно таков вкус жизни?

К сожалению, наслаждение оказалось недолгим, я почувствовал, как тяжелеют веки, как слабеет рука, держащая баклагу. Подумал, до чего же приятно, когда голова становится пустой и легкой, словно облачко в летний день. Ни забот, ни боли, ни горя… Заинтересованное лицо Тенрилла стало неумолимо расплываться.

Не знаю, сколько я проспал, но когда проснулся, день за окном сменился вечером, а Дорсан ушел. В голове прояснилось, отдохнувшее тело требовало движений, и я осторожно приподнялся на локтях. Странно, но мне стало легче. Может, доктор Орфин что-то вколол мне, пока я спал, а, может, действительно водица из Бероли оказалась чудодейственной.

Я встревожено огляделся, ну как уронил флягу, засыпая? Она нашлась на прикроватном столике. Бережно закрытая пробкой, лежала на листе бумаги с каким-то письмом. Я аккуратно отодвинул подарок Рилла, осторожно поднялся и, забрав послание, медленно двинулся к окошку. В лампе почти закончилось масло, а напрягать глаза в сумерках мне не хотелось.

«Эй, сурок, — гласило послание, — ты самым бессовестным образом задрых, так меня и не дослушав. Кстати, чтобы ты не думал, что жестокий друг провел над тобой бесчеловечный эксперимент, докладываю — Орфин тебя, спящего, осмотрел. Сказал, что все в порядке и, к слову, благосклонно отнесся к истории с водицей. Даже выклянчил пробу для анализа. Вот за это я и люблю передовых людей. Впрочем, к тебе это не относится, так что я просто доскажу новость, с которой приходил.

Короче, ты официально назначаешься старшим дознавателем в расследовании дела об исчезновении Аларика Донвиля. Приступай к делу как можно быстрее, да ты и сам понимаешь. Документы и назначение возьмешь у моего секретаря. Пока поиски не дали никакого результата, но, с другой стороны, ведь и тела мы не нашли…»

Обнадежил. Ладно, судя по всему, пора мне выбираться из лазарета.

Орфин, конечно, устроил почти скандал, когда услышал о моем намерении покинуть стены гостеприимного заведения. Но мне не впервой было спорить с доктором, и, в конце концов, проверив пульс и осмотрев повязки, он сдался. Велел приходить каждый день на осмотр и размашисто подписал бумагу, чтобы мне вернули вещи.

Угрюмо отряхнув грязное, с прорехами от ингирского хлыста пальто, мятый китель и штаны, я оделся, но перед уходом решил зайти к Виттору. Из-за занавески, закрывающей вход в нужную палату, неслись чьи-то мрачные ругательства. Войдя, я нашел там троих мужчин, в неярком свете масляной лампы режущихся в кости. Причем, рожа ветерана была донельзя довольной.

— Сучий потрох, — удивленно пробасил Виттор, подняв на меня взгляд, — ты уже ползаешь?

— Откровенно говоря, уползаю, — усмехнулся я и пожал руки стражам. — Зашел, вот, попрощаться, спросить, может, нужно чего.

— Хреново, — опечалился ветеран. — А я с час назад Руте записку с посыльным отослал, просил что-нибудь сытное притащить. Только, смотрю, тебе и больничные харчи на пользу пошли. Что, Орфин, испытывает новую микстуру?

— Почти. — Я не стал вдаваться в подробности собственного выздоровления. — А харчи, думаю, не пропадут, у тебя тут едоков и без меня хватает. Ладно, — я коснулся пальцами нагрудного кармана, где лежали часы, — время не ждет. Еще столько сделать нужно.

— Погоди, Рей.

Виттор поднялся и, кивнув в сторону коридора, увлек меня из палаты. Подвел к окну, откуда квадратом падал на пол свет фонаря, вздохнул.

— Тут такое дело. Помнишь, я говорил о парне, который скончался? Так вот, дело, сам понимаешь, тонкое, к родственникам обычно я от нашего гарнизона ходил. Соболезнования принести, о размере компенсации рассказать. Как обычно, десять золотых и надгробие за счет города, ну, ты знаешь. А теперь вот, торчу в госпитале, как привязанный. Орфин, скотина эдакая, никак не отпускает, все на годы мои намекает.