Нигина Хусаинова: Третье Желание (СИ)

— Мне нужно побывать в своей квартире.

— Зачем, — Валефор отсалютовал ей бокалом виски. — Ты ведь переехала ко мне, разве нет?

— Да, но мне нужны кое-какие вещи.

— М? Зачем? — снова спросил он, — ты можешь сказать мне, и я доставлю тебе все что угодно. Сумочку из Милана? Блузку, в которой дефилировала Кэндис Свейнпол?

— Нет! — рассмеялась Пэриш, — мне не нужно ничего из этого.

— Ну, хорошо, — пожал плечами Валефор. —Допивай свой шейк и айда в объятия...

Джинн дерзко ухмыльнулся.

— Я смотрю, тебе это нравится...

Она залпом опустошила бокал.

В квартире Моника попросила Валефора оставить ее одну. Джинн долго противился, но все же выполнил просьбу.

Недавно Монике снилась бабушка. Ее любимая бабушка не одобряла выбор внучки. И очень негативно относилась ко всей ситуации. И сейчас, в голове Пэриш звучал ее твердый голос: «Ведьмы свободный народ! А ты собственнолично идешь в рабство!». В данный момент Моника захотела побыть одна и хорошенько все обдумать.

Моника закрыла, глаза прислушиваясь к себе. Она любила Валефора. Это Пэриш знала наверняка. И дело не в том, что он спасал ее и всегда был рядом. Да, он красив как греческий бог, галантен и выглядит так, как герои из ее любимых романов. Но и это не та причина, из-за которой ее сердце трепетало при виде джинна. Какая-то неведомая сила неумолимо притягивала Монику к нему. Может это есть, то чувство, которое называют любовью?

В дверь позвонили. От неожиданности Пэриш подпрыгнула. Все также витая в собственных мыслях, она открыла дверь. В коридоре стоял курьер. Переминаясь с ноги на ногу, он протянул коробку и бланк.

— Распишитесь.

Пэриш удивленная уставилась на лист, на котором черным по белому были указаны ее инициалы и адрес. Так что ошибки быть не могло.

— Что это? — указала она на узкую коробку в подарочной упаковке. — Не бомба случайно?

— Конечно, нет, мисс! Мы тщательно проверяем такие вещи. Это бутылка. Но про содержимое не ручаюсь. Может духи, а может бутылка шампанского...

Курьер оказался почти прав. В коробке оказалась бутылка вина и весьма дорогого «Шато Лафите» 1787 года. Внутри была еще и записка от Валефора. В ней он пояснял всю прелесть данного напитка и предлагал сделать ей первый глоток. Такое вино полагалось пить на природе и в тишине. Подальше от мирской суеты.

— Ну, — недоуменно пожала плечами Пэриш, — надо так надо.

Она сунула бутылку в пакет и решила прогуляться до Центрального парка. Если она сделает пару глотков древнего, как сама жизнь вина, то может и думаться будет лучше.

Моника села на импровизированную скамейку, сделанной самой природой. Бревно торчало из земли и было похоже на лавку. Такое вино полагалось пить из дорогого фужера, но Пэриш взяла с собой привычный стакан. Еле-еле справившись с деревянной пробкой, Моника плеснула вина на один глоток и попробовала. Насыщенная рубиново-фиолетового цвета жидкость имела мягкий и сладковатый вкус. Моника не особо разбиралась в винах, но в данном напитке чувствовались нотки кофе и вкус вишни. Было что-то еще, но Пэриш не могла сказать что именно.

Несколько минут ничего не происходило. Но когда Пэриш захотела встать, то не смогла. Во всем теле чувствовалась слабость. Отнимались поочередно, то руки, то ноги. А когда она собиралась позвать Валефора, то и тут потерпела неудачу. Язык онемел, словно Моника побывала у стоматолога, а тот переборщил с анестезией. Сердце Пэриш стучало быстро и гулко. Ее пульс намного превышал привычный ритм. И Моника с ужасом поняла: еще немного и она умрет. Человек просто не способен выжить, когда сердце в прямом смысле готово вырваться из груди.

***

Валефор отпустил ее домой и даже оставил одну. Но где-то глубоко в душе, он чувствовал беспокойство. Откуда оно взялось, Валефор сказать не мог.

— Повелитель?

Голос Амулия вырвал его из беспокойных мыслей.

— Вас что-то тревожит?

— Да. Меня тревожит ее отношение ко мне. Что она чувств...

Договорить Валефору не дала резкая боль где-то глубоко в груди. Сердце джинна билось быстро даже для такого существа, как он. Но Валефор чувствовал: эта боль принадлежит не ему, а Монике. Собрав все силы, он переместился и нашел ее лежащей на поляне. Бледное лицо, синие губы и потухшие глаза, как у утопленницы. Казалось, она уже не дышит. Валефор присел около нее и осторожно поднял на руки. Моника хотела что-то сказать, но изо рта вырвался лишь хрип. И от этого хрипа, Валефору стало страшно.

— Мони, — тихо позвал он, — слышишь? Тебе достаточно сказать свое желание. Попроси бессмертия... — умолял джинн. — Я люблю тебя моя маленькая ведьма. Пожалуйста ответь...