— А если я загадаю все три желания, то окажусь в твоей власти и буду жить до старости?
Валефор покачал головой.
— Нет. Будешь жить до тех пор, пока это нужно мне. Проще говоря, ты можешь прожить как двадцать лет, так и две тысячи. Оставаясь в том же возрасте, что и сейчас…
— Но я не хочу становиться твоей рабыней! — возразила Моника. Она не верила в происходящее. Пэриш казалось, что все это происходит не с ней. Как будто, стала зрителем дурацкого кино. — И не собираюсь становиться ею! — выделяя каждое слово, произнесла Моника. — Я лучше умру!
Она встала со скамейки, но тут же села.
— Хотя, — Моника улыбнулась, — У меня есть желание. Никогда не знать тебя! Я хочу, чтобы ты повернул время вспять! И чтобы нога моя не ступала на остров Поллепель! — торжественно завершила она.
— Это невозможно! Есть ограничения. Желания, которые джинн не может выполнить!
— А, точно! — Пэриш хлопнула в ладоши. — Ты не можешь воскрешать, убивать и влюблять против воли!
— Нет, — усмехнулся Валефор, — убить для меня раз плюнуть! Заставить полюбить двух людей запросто! Ну, а с воскрешением ты угадала. Этого сделать не могу…
— Тогда какие ты не можешь выполнить?
— Все что касается моего исчезновения! То есть я не могу повернуть время вспять и сделать так, чтобы ты меня не выпустила. Желание вроде: «Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое!», тоже не выполню. Но в остальном мне нет равных. Кроме того, ты уже загадала первое желание!
Пэриш фыркнула.
— Когда бы я успела?! — недовольно спросила она.
Валефор взмахнул рукой, и перед глазами возникла картина: вот она сидит в кабинете и пытается устроиться на работу, произнося такие слова: «Хочу, чтобы меня взяли на работу. Хотя бы сюда!».
— Но это жульничество! — возмутилась Моника, — мои слова нельзя назвать желанием!
Хитрая усмешка озарила лицо Валефора, сделав его похожим на кота, проглотившего канарейку.
— Ну, немного схитрил... — подтвердил он, — но все же это было твоим желанием. Ты хотела устроиться на работу и взять тебя на службу или отказать было в моей власти, — он снова лучезарно улыбнулся и взял ее правую руку, — и первые оковы уже есть...
— Так это из-за желания?! Я ведь хотела вызвать слесаря...
Валефор рассмеялся.
— Вот уж глупость! Даже если ты отпилишь свою руку, оковы не исчезнут! Но, — он задумался, — почему ты их видишь?
— Дурацкий вопрос!
— Нет, — возразил Валефор, — ты не должна была их видеть вплоть до последнего желания...
***
Джастин сидел в черном «Ниссане» и ждал. Его ступня в нерешительности тихо постукивала по педали газа. В мужчине играло два чувства: страх попасть за решетку за убийство и желание обладать джинном. Стоило Монике ступить на белую полосу пешеходного перехода, как Пирсон вдавил педаль газа в пол. Джастин решил, что если в его подчинении будет джинн, то тюрьма ему не грозит.
Но его планам не суждено было сбыться. Буквально перед самым капотом неизвестный оттащил Монику с проезжей части. Рассматривать, кто это был, Джастин не мог и продолжал гнать машину до конца улицы. Пирсон вышел из машины и, не закрывая дверь, спустился к «Бэттери-парку».
Парк состоял из множества памятников и монументов. Возле одного из таких Джастин в задумчивости остановился. Круглая металлическая скульптура стояла в центре фонтана. Сфера символизировала мир через мировую торговлю. Взгляд Джастина переместился от монумента к мемориальной доске.
На металлический шар, прямо по центру изящно приземлилась птица. Белый, словно свежевыпавший снег ястреб наблюдал за мужчиной, который его естественно не видел.
***
Три года. Через это время, если Моника не загадает пресловутые желания, то она умрет. Правда это или нет? Узнать можно только по истечению срока. Ей не было смысла не верить Валефору. Явным доказательством его слов служили странные оковы, белая птица, неизвестно откуда взявшаяся на его плече. И подкреплялось все это пламенной речью Джастина. О джинне, о его сосуде, о желаниях. Выходит, что Пирсон не врал? Но Моника не собиралась становиться рабыней Валефора. Да и вообще, зачем она ему понадобилась?! Завтрак в постель приносить и спинку в ванне потереть? Хотя если он не человек, то возможно не ест и не моется? Моника принюхалась. Вроде пахнет мужским одеколоном.
— Что ты делаешь? — вырвал из глубоких размышлений голос Валефора.
— Принюхиваюсь! — не соврала она, — раз ты джинн, то не пользуешься благами человека, а значит...
Читать дальше