Юлия Волкова - Та магия внутри меня [СИ]

— Ты — мое сущее проклятие, — выдохнул парень ей прямо в лицо, обжигая взглядом.

Ирма задрожала и задергалась, когда маг жестко впился ей в губы, грубо обхватив за талию и заведя её руки ей за спину. Девушка была слишком слаба… И маг чувствовал свою власть над ней, и упивался этой властью. Упивался Ирмой, жадно, желая продлить этот миг собственного блаженства, желая ощутить всю её. Желая обладать ею. И не смог удержаться, поддавшись чарам девушки, заставляя касаться снова и снова столь манящих и столь желанных губ.

А Ирме было мерзко и плохо, её начали пробивать судорожные рыдания. Она отдавала последние силы на попытки вырваться из этой хищной хватки, отстраниться от этого чудовища. Но маг, будто играясь с ней, своей жертвой, еще крепче прижал ее к себе, так, что девушка стала чувствовать своим телом биение его сердца. Он душил её в долгом страстном поцелуе.

Поцелуе, которому противилась вся сущность Ирмы. Поцелуе, который убивал, уничтожал. И магия девушки шевельнулась внутри на отчаянный зов своей хозяйки, возрос, подпитанный её чувствами…

Магия девушки воплотилась…

Сначала был нестерпимый жар в груди, казалось, все сгорает изнутри и плавится, кровь вскипела, и по жилам течет раскаленная лава. Но жар стремился вырваться наружу, а Ирма не сопротивлялась. Огонь высвободился и разом покинул девушку, оставив после себя легкое, приятное и успокаивающее тепло, а еще небольшую тяжесть в районе солнечного сплетения.

Магия обрушилась вокруг себя смертоносной волной, маг успел выставить защитный купол и в этот же момент затерялся в ослепительном свете от бушующих всюду языков зеленого пламени.

Ирма потеряла сознание, стремясь убежать от пережитой боли, мук, спрятаться в блаженную темноту беспамятства. Её тело мягко подхватила её собственная магия, защищая и убаюкивая.

Старый особняк, объятый огнем, жалобно скрипел, разваливаясь и треща горящими досками. Вот так и закончилась его история. Теперь больше некому хранить воспоминания счастливых лет, потерявшихся в бесконечном потоке времени.

И дом рухнул, напоследок облегченно вздохнув.

Пока магия находится в спящем состоянии, у неё есть два пути, в каком направлении развиваться. Свет, созидание, жизнь. Тьма, разрушение, смерть. На то, какой путь она изберет влияют эмоции и чувства хозяина магии, которые заставили её пробудиться.

Помимо магии у людей есть определенные дары, самые разнообразные. Они сопровождают человека с самого его рождения не зависимо от того, проснулась в них магия или нет.

У Ирмы был очень редкий дар, она могла управлять чувствами, разумом и действиями другого человека. Очень полезный дар, если уметь им пользоваться, но так же и опасный, как и для других, так и для самого своего обладателя. Людей с таким даром боялись, а потому и старались уничтожить. Такие «опасные» дети редко доживали до взрослого возраста.

Ирма дожила. И этим она была обязана одинокой жизни в старом доме в глухом лесу за пол часа ходьбы до ближайшей деревни. У неё было только два друга — она сама и одна старуха-знахарка, знавшая её страшную тайну и взявшее попечительство над подрастающей девочкой. Ирма никогда не пользовалась своим даром и не развивала его, потому что она этого не хотела. У неё было большое и доброе сердце, она никогда бы не позволила себе причинить зло живому существу. Но теперь сердце именно было, потому что девушке не повезло, её магия стала черной и постепенно начала отравлять её, ведь магия — это часть души, важная её составляющая, которая влияет на самого человека и на его поступки.

Чувства, заставившее проснуться магии девушки были ужасными. Боль от предательства того, кого она любила больше жизни. Страх. Омерзение. Ужас.

Ирма просыпалась тяжело, все тело ныло и не слушалось, а мысли были тяжелыми и вязкими.

Она оказалась на своей кровати в родном домике в лесу. Она только сейчас осознала, как же были милы её сердцу знакомые, родные до боли, очертанья её комнаты, где она провела свое детство. Знакомые стены действовали на неё успокаивающе, умиротворенно, они будто хотели исцелить истерзанную душу. Девушке стало лучше.

Она заметила на кресле у своей кровати старую бабушку-знахарку, которая тоже вписывалась в общую родную обстановку, как еще один штрих. Знахарка цепко наблюдала за девушкой.

Вдруг Ирме захотелось, чтобы её утешили, успокоили. Слезы, вызванные невыносимой жалостью к себе, уже выступили на глазах. Ирма дернулась к доброй женщине, заменившей ей родителей, чтобы выплакаться в её объятиях, как вдруг что-то её остановило, она с удивлением почувствовала, как что-то тяжелое и темное шевельнулось внутри. Она могла бы это что-то назвать чужим, но не могла… Словно это что-то было той вечно недостающей её частью, которую она только сейчас обрела, пусть она и противоречила самой её доброй и отзывчивой душе. Но и душа, откликаясь на эту неведомую силу, изменялась.