Мария Архангельская - Медь в драгоценной шкатулке

Господин Цзию прервался на мгновение, сделав глоток вина. Опасаясь, что он сейчас начнёт разводить нумерологию и по всем двенадцати хроматическим тонам, я поспешила вклиниться:

— Благодарю вас за рассказ, почтеннейший господин. Это было очень познавательно!

И поклонилась, сложив руки так же, как при земном поклоне.

— Я думал, ты начнёшь с ним спорить, — сказал Тайрен, когда мы шли к отведённым для нас комнатам. — Ты ведь любишь спорить.

Как можно спорить с откровенным бредом? — могла бы спросить я, но вместо этого сказала:

— Спор имеет смысл, когда тебя слышат или хотя бы слушают. А господин Цзию, такое у меня сложилось впечатление, выражал себя, как тетерев на току. Едва ли бы он воспринял то, что я могла бы ему сказать.

— Эк ты непочтительно, — хмыкнул Тайрен. — Но в чём-то ты права. За иными учёными мужами такое водится.

*Жэн — около 3 м.

Как и обещал Тайрен, в приграничную крепость, предназначенную ему для пребывания, мы прибыли к празднику Любования Луной. Правда, успели совсем впритык, за два дня, потратив на дорогу около двух местных месяцев. После того, как мы покинули тот городок, крепость Анта оказалась первым населённым пунктом по другую сторону гор, который мы вообще увидели. Даже почтовые станции стали редкостью, и потому последние две ночи пришлось ночевать в шатрах. К счастью, погода после выпавшего и стаявшего снега потеплела, и потому ночевки под меховыми одеялами рядом с жаровней вышли достаточно комфортными. Даже пошедшие наконец дожди не помешали нашему путешествию — дорогу просто не успело развезти настолько, чтобы кареты и повозки начали в ней застревать, как мы уже и приехали.

Дальше Анты не было ничего, только пограничные заставы. А потом начиналась степь, южнее переходящая в пустыню. Вотчина кочевников, иногда дружественных, но чаще вовсе даже наоборот.

Но пока мы ещё находились в лесостепной полосе — ровные пространства и холмы, покрытые густой, хотя и пожухлой травой, перемежались рощами. Несколько раз мы видели огромные овечьи отары, однажды, проезжая по берегу озера, увидели пасущихся на другой стороне лошадей, а также чей-то шатёр, но ни одного человека я так и не разглядела. По словам Тайрена, неплохо знавшего географию родной страны, многие жители здесь по происхождению были степняками, но уже давно приняли подданство Северной империи. Кое-кто их них поселился в крепостях, подобных Анте, и вёл вполне оседлый образ жизни, но многие продолжали жить скотоводством, перегоняя стада и сами кочуя с пастбища на пастбище, как и их варварские предки. Говорили даже, что они не слишком озабочены ненарушением государственных границ и вполне могут пересечь их, не соблюдая принятых формальностей, вроде обязательных пропускных бирок, докладов и досмотров, но начальники застав и крепостей, как правило, закрывают на это глаза. Но это всё на уровне слухов, официальных докладов такого рода из приграничья в столицу уже давно не поступало. Раньше случалось, вот только жалобщики надолго в этих местах не задерживались. Кто сам просил о переводе, а кто просто помирал от болезней и несчастных случаев.

— Когда-нибудь я и тут наведу порядок, — мечтательно сказал Тайрен. — Ведь они наверняка не только за травой и водой кочуют. Перетряхнуть бы их мешки, наверняка найдётся немало интересного!

Я промолчала, хотя меня так и тянуло иронично пожелать ему удачи.

Сама крепость вполне отвечала канонам средневекового замка — главное укрепление на скалистом холме и обнесённое стеной поселение под ним. Только облик укрепления вовсе не напоминал классические европейские крепости. Если впечатляющие, расширяющиеся книзу стены с зубцами и башнями вокруг всего посёлка ещё можно было представить где-нибудь на холмах Франции или Англии, то при виде комплекса из нескольких пузатых зданий над ними, внешне похожих на стены арены или амфитеатра, я испытала немалое удивление. Я-то ожидала узреть что-то вроде японских замков, фото которых в окружении цветущей сакуры так любят помещать на календари — словно несколько лёгких белоснежных домиков, составленных друг на друга, так что из-под верхнего этажа торчат края черепичного ската нижнего. Но здесь предпочитали строиться проще. Одно или несколько сообщающихся круглых или квадратных в плане строений с внутренним двором, так, чтобы внешняя стена здания служила заодно и внешней стеной укрепления, с одним входом и либо полным отсутствием внешних окон, либо с небольшими окошками на уровне второго-третьего этажа. Однако внутри, как я убедилась, было достаточно комфортно и просторно.