Анастасия Маркова: Невольный брак

Я стояла с конвертом в руке у окна небольшой комнаты пансиона для девушек, служившего мне домом на протяжении последних десяти лет, и невидящим взором смотрела вдаль. Дурное предчувствие охватило меня с тех пор, как я прочла пару сухих строк, написанных знакомым размашистым почерком.

— Похоже, ты не очень рада предстоящему путешествию в Дельтаун, — Элания еле слышно пересекла разделяющее нас расстояние и положила хрупкую руку мне на плечо. Соседка по комнате, ставшая много лет назад еще и лучшей подругой, всегда так делала, когда хотела меня успокоить.

— А чему радоваться? — я повернулась к Элании и встретилась со взглядом ярко-зеленых, как чистейшие изумруды, глаз.

— Хотя бы тому, что скоро встретишься с родными. Сколько ты их уже не видела? Месяцев восемь?

— Восемь с половиной, если быть точнее, — с моих губ сорвался тяжелый вздох, и я возмутилась словами подруги: — И какие они мне родные?!

— Хоть какие, у меня и таких нет…

— Прости… — я печально посмотрела на подругу, ощутив вину. Ее родители погибли, когда она была совсем еще маленькой, и опекуном Элании согласно завещанию стал совершенно чужой ей человек — друг отца, поспешивший избавиться от девочки, отправив ее в пансион. — Но мне так не хочется туда ехать.

— А когда выезжаешь?

— Завтра в три.

— Завтра?! Так скоро?

— Да. Вот скажи, зачем я ему вдруг понадобилась?

— Может, случилось что-то серьезное, — неуверенно предположила она.

— Например?

— Или он, или твоя мачеха тяжело больны. Хотят сказать тебе напутственные слова и проститься.

— Вряд ли. Когда я их видела в прошлый раз, они оба находились в прекрасном здравии и на их лицах не было и намека, что им плохо живется на деньги, оставленные моими родителями.

— Он хоть словом обмолвился о необходимости столь срочного визита?

— Нет. И это меня беспокоит.

— А что говорится в письме?

— Держи, — я протянула ей конверт. Элания торопливо развернула листок бумаги и пробежалась по нему глазами.

— И это все? — озадаченно посмотрела на меня подруга.

— Да. Ровно семь слов. На большее он не расщедрился.

Внезапно дверь широко распахнулась и в комнату вбежала Молли — еще одна моя соседка. Ее щеки раскраснелись от быстрого бега, рыжие волосы, заплетенные в тугую косу — как требовалось в пансионе, растрепались, а дыхание сбилось и стало прерывистым.

— Смотрите, что я раздобыла! — она встала между нами и раскрыла ладонь, на которой лежала небольшая миниатюра в золоченой оправе.

На ней был изображен молодой человек со слегка вьющимися темно-каштановыми волосами и невероятно красивыми синими глазами. Белая прядь начиналась у макушки и тянулась к правому виску — отличительная черта рода, передававшаяся только по мужской линии, и то, насколько слышала, не всем. Лэр Ламир Тонли — главный дознаватель империи — считался одним из самых импозантных мужчин страны. Им восхищался высший свет, миниатюры с его изображением, желая обогатиться, продавали художники, женщины едва ли ни вешались ему на шею, а другие лэры старательно подражали отменному вкусу этого аристократа.

— Тебе точно некуда деньги девать! Которая уже за этот месяц? Вторая? А он еще только начался, — укоризненно заговорила Элания. Только толку? Родители у Молли были богаты. Они наслаждались жизнью: путешествовали, ездили в гости к друзьям, ходили по балам и не обременяли себя воспитанием единственной дочери, возложив эту миссию на наставниц пансиона. Родительскую любовь и заботу, которых была лишена Молли, они компенсировали деньгами, и она бездумно сорила ими налево и направо.

— Как можно было пройти мимо такой прелести? Девицы налетели на художника, словно голодающие на хлеб. А еще говорят, что адепты бедные. Ага, бедные! Еле успела одну выхватить. Он такой красавчик, такой лапочка.

— Смотри, слюни потекут, потом пол придется мыть. А вдруг проест паркет? Что тогда делать будешь? — ворчала Элания. Невзирая на ее слова, Молли начала целовать миниатюру. — Эх, вот бы нам снова удалось попасть на бал и он там оказался!

— Попадем, — тяжело вздохнула я, снова уставившись в окно.

Всех выпускниц нашего пансиона водили на бал и представляли высшему свету, чтобы холостые лэры при желании могли выбрать себе жену. Как правило, после таких грандиозных мероприятий две трети девушек к окончанию обучения находились на выданье.