Кэрол Гудмэн: Блитвуд (ЛП)

Кроме того, как принц найдёт меня здесь? Даже если у меня получится заставить себя ослушаться маминых правил, запрещающих вести беседу с парнями, единственными мужчинами здесь были надменные закройщики на восьмом этаже, сутулые портные и мальчики на побегушках, которые доставляли корзины с незаконченными рукавами — мальчики «кожа да кости», только что сошедшие с корабля из Италии или Польши, и которые едва говорили по-английски. Я крайне редко проводила время, подняв вверх взор, когда они выгружали мою корзину. Тем не менее, сегодня один из парней привлёк моё внимание, опрокинув корзину.

— Неуклюжий мальчишка! — воскликнула я, склонившись, чтобы собрать выпавшие рукава. — Если эти рукава перепачкаются, мистер Бернстайн вычтет это из моей зарплаты.

Когда я попыталась их схватить, он поймал меня за руку. По всему моему телу прошлась вибрация, электрический разряд, который ярко вспыхнул и зажёг искру, подобно тянущимся над трамваями проводам, и в моей голове раздался звон — не низкий басовый звук, который я слышала, когда нечто плохое должно было произойти, а мелодичное высокое сопрано.

— Ты должна уйти, — прошипел он мне на ухо, его тёплое дыхание, которое пахло яблоками, бархатом растеклось по моему телу.

Я подняла взгляд на его тёмные, испещрённые золотом глаза, кожу цвета свежего персика и чёрные локоны волос, ниспадавшие на высокий, скульптурный лоб. Всё моё тело содрогнулось, словно колокол, по которому ударили. Моя рука, которая казалась маленькой в его ладони, задрожала. На мгновение шум фабрики — жужжание швейных машин; поторапливающие крики прораба; шум улицы, лившийся через открытые окна — всё это отступило. Представилось, словно мы в одиночестве стояли на зелёной поляне, усеянной дикими цветами, и единственным звуком был ветер, шелестевший в окружающем поляну лесу…

Но затем звуки фабрики стремительно вернулись, и я вспомнила, где находилась — и кем была. Бедная девочка, зарабатывавшая семь с половиной долларов в неделю на фабрике «Трайангл Вейст». Я никуда не пойду.

— Я не та, кто должен уйти — а ты!

Я впихнула корзину в его руки и быстрым взглядом осмотрела помещение, стремясь убедиться, не был ли поблизости мистер Бернстайн, но он находился на дальней стороне цеха, ведя разговор с мистером Бленк, одним из владельцев, который сегодня привёл своих дочерей, показать им, где их папа зарабатывает все свои деньги, чтобы обеспечивать их красивыми платьицами и кружевными сарафанами. Вид этих девушек, с их приятными, безмятежными лицами и чистыми нежными руками, ожесточил меня. Я вновь обернулась на темноглазого юношу, который — идиот — всё ещё присев, находился рядом со мной.

— Нам повезло, что все смотрят на милых девушек, но вот-вот мистер Бернстайн посмотрит сюда и увидит, что эти драгоценные секунды в производстве его богатства растрачиваются. Я буду уволена и затем умру от голода — но прежде чем умру, я выслежу тебя и вырву все до единого эти дурашливые локоны из твоей головы. И… — я взяла ножницы, — я не могу гарантировать, что пожалею твой скальп. Понятно?

Я щёлкнула ножницами для большей выразительности, и он отпрянул назад, его рот приоткрылся от изумления. Я склонила голову к швейной машине и, желая, чтобы мои руки перестали трястись, прострочила ещё один шов. И ещё один и ещё один, пока тень, которую он отбрасывал, не исчезла.

Я неотрывно работала до обеденного перерыва, когда пришла Тилли, чтобы разделить со мной свою фаршированную капусту. Я сказала ей, что должна работать во время обеда, так как мне необходимо выполнить свою норму, поскольку новый парень-идиот выбил меня из строя.

— Появился новый парень? — спросила Тилли с полным ртом капусты.

Обычно незамаскированный интерес Тилли в мужском поле забавлял меня, но сегодня у меня не было времени на это.

— Тёмноволосый парень, — ответила я, проглатывая слова, пока кидала рукава в желоб. — Итальянец, мне кажется, или может быть грек. Совершенно полный идиот.

— Ох, — произнесла Тилли. — Я буду следить за ним. Ты видела дочерей мистера Бленк? У них такие красивые платья, — она вздохнула. — А их шляпки! У одной целая птица на макушке! Посмотри на них, если они снова будут проходить через цех. Может быть, ты сможешь сделать для меня копию.

Я задолжала Тилли гораздо больше, чем копию шляпки, но страстное желание в её голосе заново воспламенило сильную тоску, которую я ощутила в ту минуту, когда смотрела на этих девушек; не из-за их платьев и шляпок, а из-за их жизней, которые, как я представляла, им соответствовали. Время на чтение книги, или на набросок картины, может быть даже посещение школы. Моя мама попыталась дать мне образование посредством старых книг и походов в библиотеки и музеи, но я понимала, что оно было совсем не таким, каким было образование в настоящей школе, в такой как описывала миссис Мур. И мама рассказывала мне достаточно много историй о своём любимом Блитвуде, вызывая в воображении образы девушек в белых чайных платьях и соломенных шляпках, попивавших чай в саду или занимавшихся в восхитительных, шикарных комнатах, заставленных книгами… Но сейчас, когда мама умерла, какая бы то ни была хрупкая мечта о том, что я когда-нибудь поеду в Блитвуд, выгорела дотла.