Бронислава Вонсович: Скромная семейная свадьба

Да, фьордина Нильте с самого начала была уверена, что убийца – Соледад Берлисенсис. Или ей этого хотелось настолько, что она пыталась убедить и себя, и всех присутствующих? А ведь если бы к ней прислушались и забрали трость на анализ сразу, то и убийца был бы арестован тут же, если, конечно, капитан Суарес прав.

– Действительно, когда я понял, что это фьордина Берлисенсис, меня тоже смутило, что трость мы полностью обследовали и не нашли на ней никаких следов крови, – согласился Суарес с долей снисходительности в голосе. – Но потом я стал думать о человеке, который проник в ночь после убийства в ваш дом. Нильте и Феррейра отрицают, что нанимали кого-то для поиска договоров. У самого Феррейры, как мы помним, алиби. Кроме того, этот неизвестный, проникший в ваш дом, явно не преступник и не склонный к насилию человек. Ведь что ему мешало заставить замолчать вашу горничную любым подходящим методом – связать, оглушить или даже убить? Но нет, он предпочел сбежать. Не смог поднять руку на девушку, хотя, если опираться на ее показания, ему не стоило бы труда с ней справиться. И тогда я подумал о Бруно Берлисенсисе.

– О Бруно? – удивился Андрес. – Но он-то как мог оказаться замешан?

– Да, – важно кивнул головой Суарес. – Он единственный, кто был вне всяких подозрений и кого ни в чем не проверяли. Привороженный методами черной магии никогда не поднимет руку на приворожившего. Но защитить родственницу, да еще после убийства приворожившего? Почему бы и нет. Я вспомнил, что он отсутствовал много дольше, чем это необходимо, чтобы добраться до их поместья, взять лекарства фьордины Берлисенсис и вернуться назад. Мне показалось это подозрительным. И что вы думаете? – Он окинул нас горделивым взором. – Выяснилось, что в поместье он и не появлялся. Но где он мог быть? Я ломал голову до тех пор, пока как-то Беранже не выразил при мне восхищение коллекцией тростей фьордины Берлисенсис, которую не так давно осматривал, и упомянул, что большая часть их куплена в магазине Ортиса. И тут я вспомнил разговор в гостиной между фьординой и фьордом Берлисенсис. Мне еще тогда показалось подозрительным, что они столько внимания уделяют этой трости. В доме только что случилось убийство, убили не кого-нибудь, а невесту Берлисенсиса, а их с бабушкой, кроме трости, и не волнует больше ничего, понимаете?

Он выразительно на нас посмотрел, и я сочла нужным сказать:

– Фьорд Берлисенсис был под приворотом и, когда он лопнул со смертью Тересы, говорил, что ничего не чувствует в связи со смертью невесты, а его бабушке сестра никогда не нравилась. Не думаю, что они сильно переживали после ее смерти.

– Это так, – сказал Суарес, явно недовольный моими словами. – И реакция на убийство у всех разная. Иногда люди говорят и делают такие странные вещи. Но мы сейчас не об этом. Так вот, припомнил я этот разговор. Фьордина Берлисенсис говорила, что трость – это подарок внука, он же явно был удивлен ее словами. Я тогда подумал, что внук, видно, забежал в ближайший магазин, ткнул в первую попавшуюся трость, подарил ее бабушке и прочно об этом забыл.

– Такое тоже бывает, – заметил Андрес. – Иногда мама говорит, что я ей дарил тот или иной предмет, а я совсем не помню этого.

– Бывает, – согласился Суарес. – Но мне показался их разговор несколько нарочитым. Я взял магографию Бруно Берлисенсиса и отправился в магазин Ортиса. И что вы думаете? Его там опознали. Только вот не могли сказать, в тот ли день была им куплена трость, похожая на ту, что была сдана на экспертизу. Поток покупателей у них большой, несмотря на цены, даже удивительно, что его вообще запомнили.

– Неудивительно, что запомнили. Трости покупают обычно пожилые люди, а тут привлекательный молодой блондин, – заметила я, заработав негодующий взгляд от Андреса, поэтому ему шепнула: – Но с тобой ему ни за что не сравниться.

Андрес мне улыбнулся, я погладила его по руке, и маленькое облачко на небосводе нашего семейного счастья рассеялось. Суарес кашлянул, привлекая наше внимание.

– Возможно, поэтому, – неохотно сказал он. Да, ему-то никто не сказал, что он много лучше Бруно, но это не моя печаль. – Но без точной даты предъявить Берлисенсису нечего. Скажет, купил, чтобы бабушка не расстраивалась из-за испорченной вещи. И ведь не докажешь, что это не так. Я предполагаю, что Берлисенсис свинтил набалдашник с только что купленной трости и пронес его в ваш дом. Вынести отсюда ничего нельзя было, а вот пронести – вполне. Далее, он заменил один набалдашник на другой, на котором следов крови и не нашли, поскольку их там никогда не было. А вот тот набалдашник, что нам нужен для предъявления обвинения, так и находится у вас в доме. Ведь мы помним, что ночной посетитель сбежал, не добравшись туда, куда собирался.