Валентина Савенко - Секретарь палача

Он знает о моей нечеловеческой сущности и, конечно, внесет коррективы в исполнение приговора. Не будет никакого повешения, меня убьют специальным кинжалом, тем самым, который палачи носят за голенищем сапога. Меня лишат возможности вернуться, и на этот раз смерть не будет спасением.

Именно этому и учили палачей — убивать любое магическое сознание, даже то, которое нельзя уничтожить обычным способом. Не важно, кто оказался на скамье подсудимых, архивампир или феникс — приговор будет приведен в исполнение.

Если с местным палачом, вчерашним выпускником академии, у меня был шанс на спасение, то сейчас я могла только молиться предкам и думать о том, что смерть будет быстрой. Но так как предки меня никогда не слышали, я решила не впадать в истерику раньше времени и для начала посмотреть, что сделает палач после моего рассказа.

— Ну, что же вы молчите? — язвительно спросил палач. — Или мне напомнить, как вы хладнокровно зарезали ессира Зосли?

Будь я тогда действительно хладнокровной, сейчас не сидела бы в камере, а мерзкий маг не скалил бы зубы на заседаниях суда, радуясь, что у него есть знакомые вампиры, согласившиеся вернуть его обратно.

Они же вернули Миссу.

Я не успела, девочка была мертва, а бесценные минуты упущены. Надеюсь, Мисса уже далеко, вместе со своими трусливыми родителями. Хорошо, что удалось откупиться от вампира, ее воскресившего. За сходную цену он зациклил свою связь с низшей на ней же. Теперь Мисса сама отвечала за свои поступки и не слышала зова хозяина.

На это ушли все мои накопленные за двадцать лет сбережения, о чем я ни капельки не жалею.

— Итак, вы убили ессира Зосли? — повторил вопрос палач с заметным раздражением.

— Да, — равнодушно кивнула я, чувствуя поднимающееся в душе отвращение. Будто подняв нож на мага, сама испачкалась в тех мерзостях, что он творил в подвалах своего дома, прикрываясь лицензией.

Судебные разбирательства шли месяц, в течение которого я пыталась оправдаться в первую очередь сама перед собой. И не смогла. Зосли был убийцей, я — тоже.

Его оправдали, родители Миссы задним числом написали разрешение на обращение на тот момент несовершеннолетней дочери, а маг всего лишь предоставил свой дом для этого мерзкого действа, и суду этого хватило. Я же так и осталась убийцей. И факт, что Зосли относительно жив, никого не волновал.

— И вы так просто с этим соглашаетесь? — В голосе палача проскользнули нотки удивления.

— Да.

— Так что же все-таки произошло в его доме?

— Вы умеете считывать направленные на вас образы? — осведомилась я, понадеявшись на чудо. Ни судья, ни местный палач, ни маги таким умением похвастать не могли. А вдруг мне повезет, и не нужно будет рассказывать то, что словами не передашь.

По губам палача зазмеилась хищная улыбка. Остается сочувствовать местным хранителям правопорядка, потому как, подозреваю, названное умение входит в их обязанности. По правде сказать, никакого сострадания я не испытывала — месяц в тюрьме не прошел даром. Высокого мнения о себе были обитающие здесь ничтожества. Предел их мечтаний — теплая должность и власть над горсткой заключенных, половина которых сидела тут за долги, а другая — за пьяные драки. И только я была настоящей преступницей, за что удостоилась лицезреть начальника тюрьмы ежедневно и слушать его нотации о пользе раскаяния для будущих воплощений. А после его ухода не избежать было нелицеприятных высказываний в свой адрес от несущих караул стражников.

Про судью и мага я вообще умолчу. Они были целиком и полностью на стороне неудачно убитого мною мага. Их стараниями мерзавец расхаживал по городу, распуская обо мне отвратительные слухи.

Претензий у меня не было только к молоденькому палачу — он не успел надышаться местным воздухом и точно следовал инструкциям. Для него я была делом № 17/1.

— Безусловно, я могу считать образы из вашей памяти.

— Звуки, — поправила я, отмечая, что в карих глазах собеседника промелькнуло удивление.

Я родилась такой. В отличие от других детей, в моей памяти оставались не яркие картинки, а завораживающие, насыщенные звуки. Отец говорил, что это связано с даром тех, кто слышит эхо прошлого. Именно шорохи, вздохи, шум, шелест — это краски, расписывающие мысленные образы особыми цветами.

— Приступим! — Палач снял замшевую перчатку и протянул мне руку.

Вложив ладонь в сильные, слегка мозолистые, привыкшие к мечу пальцы воина, я случайно коснулась массивного золотого перстня с черным камнем. Кожу несильно закололо, магия украшения признала меня не опасной для своего владельца.